Улыбаюсь. Впервые слышу, чтобы Денисов назвался кому-то по имени-отчеству. Барьер, что ли, сразу себе установил? Решил остепениться перед рождением детей?
— А от кого или от чего меня надо защищать?
— Мне поручено не подпускать к вам никого, кроме нанимателя, медперсонала и членов вашей семьи.
— Интересно. А где такие красивые охранницы принимают роды? — интересуюсь.
— В Сирии, например.
Ее загар, в феврале, я, конечно, отметила.
— Сама замужем, дети?
— Свободна.
— Как ветер? — пытаюсь разговорить по-военному кратко отвечающую девушку. — Предлагаю перейти на «ты». Это в целях моей безопасности: в слове «ложись», например, всего два слога, а «ложитесь» — уже целых три, лишняя секунда, важная для моей жизни. Шучу.
— Ок, — соглашается совсем коротко, — только «ложись» в твоем случае не очень подойдет.
Она косится на мой живот. Замечаю, что хочет меня о чем-то спросить. Поощрительно улыбаюсь. Но вопрос, оказывается, в другом.
— Федор Иванов; вы, то есть ты его знаешь?
— Да. А вы родственники, что ли?
— Однофамильцы.
Тут я узнаю, что Федя был, как они это называют, в командировке в Сирии, и даже был ранен, и именно Лена лечила ему простреленную ногу в полевом госпитале. И мы долго разговариваем о Феде, я вспоминаю все хорошее и интересное, что знаю о нем, не упоминая, естественно, о его интересе ко мне. На хорошую девушку Елену Федор явно произвел впечатление.
Вечером, когда Ксюша уснула на своей полке, мы с Леночкой так сближаемся, что она показывает мне (из своих рук) маленький пистолет, обитающий в ее дамской сумке и, видя мое изумление, сообщает:
— Это не самое смертоносное оружие, что у меня есть.
— Надеюсь, ты имеешь в виду обаяние?
Хмыкает.
— Не только. Например, вот, — показывает в голенище полсапожка рукоятку ножа или кинжала.
Сразу поднимаю руки, сдаюсь.
Квартиру со все необходимым Игорь снял на полгода, на мое имя и в том же квартале, где мы жили год назад. Даже не знаю, хорошо это или... В первый же вечер я решила погулять по старым местам, поностальгировать. Стоит теплая пасмурная погода. Идем с Леной как две подруги, болтаем. И вдруг встречаем Сашу — отца моей дочери. Подруга становится передо мной.
— Оль, это ты, что ли? — вытягивает из-за нее шею бывший.
Беру за руку Лену, шепчу «Все хорошо, расслабься». Отступает. Смотрю на него. Как я могла раньше жить с этим человеком? Школа, первая любовь, первые отношения — видимо, дело в этом. С тех пор он так и не повзрослел. Одни понты. Даже сигарету держит не иначе как оттопырив мизинец. Сейчас мне всего лишь больно видеть его. А он снова раскрывает рот:
— Прикид классный. Значит, правду говорят: ты теперь высокооплачиваемая суррогатная мать? Поделись баблом, мы же вроде как не чужие друг другу.
Похоже, кто-то из моих подруг язык за зубами не умеет держать.
— А ты так и живешь с мамой?
— С меня все еще алименты снимают — Ксюшка жива, что ли? Куда ты ее пристроила? Я ведь могу официально заявить о своем несогласии на ее выезд за границу.
Наверное, я дернулась, а Лена восприняла это как команду. Делает несколько шагов в сторону, заходя к Саше сзади и вдруг прыгает ему на спину. Я вижу взлетевшую вверх юбку и ботильоны каблуками на лопатках моего бывшего. В следующий миг Саша рухнул на землю. Он раскрывает рот, чтобы закричать, но Лена вставляет ему его шапку в зубы и выкручивает руку назад, спрашивая у меня:
— Сломать?
У меня истерический смех. А ведь и правда может.
— Пока нет, — отвечаю и спрашиваю Сашу:
— У меня от тебя будут еще проблемы?
Мычит и мотает головой. Вижу — испуган сильно.
— Отпускай, — разрешаю я.
Лена грациозно спрыгивает со спины моего бывшего и подходит ко мне как ни в чем ни бывало. Саша поднимается и отряхивается, бормоча:
— Ну и подруги у тебя.
И быстро уходит.
Хотела ностальгии — вот она, во всей красе. Любовь зла, — думаю я. Пора сосредоточиться на предстоящем.
Глава 48
Ольга.
Вещи и документы для роддома собраны. Уже прошло два дня, как мой огромный живот немного опустился — вроде стало легче дышать, а значит, до родов остались считанные дни или часы. Можно поехать, не дожидаясь начала схваток, и врач, осмотревший меня на дому вчера, так и советовал.
— Немного не дотягиваем до девяти месяцев, при многоплодии это нормально, — сказал он. — Палата уже ждет.
Даже Эрика, которая должна заменить меня в конце, уже сидит на чемоданах. Но так хочется оттянуть это событие! Кладу руку на живот, поглаживаю мальчиков. Иногда они отзываются. Пока что мы вместе.
Думаю, какими они вырастут, и смогу ли я на них хоть одним глазком иногда посматривать. Или придется только искать информацию в соцсетях. Надеюсь, они пойдут в своего отца, будут брать с него пример. Скажу ли я когда-нибудь о них всю правду моей маме и Ксюше?.. А пока гляжу в окно, где то дождь, то снег пеленой. Погода соответствует моему настроению. Пусть она поплачет за меня, мне — нельзя.
Мама или Лена иногда заглядывают в мою комнату; понимаю, что беспокоятся.
Вот, потянуло с болью то ли внизу живота, то ли ближе к пояснице... Уже?!
Прошло. Может, это просто дети место делили. Зову Ксюшу, читаю ей сказку про Золушку, обнимаю мою дорогую девочку и целую в макушку, в густые короткие волосики.
— Я скоро уеду на несколько дней, — говорю.
— В командировку? — серьезно спрашивает четырехлетняя дочь.
— Да, с тетей Леной. Бабушка пускай тебя слушается, — шучу.
Ксюша смеется:
— Нет, это я буду слушаться бабушку.
Ну вот, теперь я могу быть спокойна. Внезапно боль внизу живота становится острой. Отпускает ненадолго и возвращается снова, и я понимаю, что это схватки. Лена вызывает скорую, одновременно натягивая куртку. Лексус со вчерашнего дня дежурит во дворе, но лучше ехать на скорой. Мама суетится, застегивая на мне сапоги, одевает, обнимает.
— Не надо меня провожать, — прошу, — там холодно.
Ну, вот, я готова. Вспоминаю, как уезжала за Ксюшей. Прощаюсь, согнувшись и поддерживая снизу живот, пытаясь улыбаться родным, хотя очень хочется кричать и выть. Даже не от боли. Моя подпись на отказе жжет, как никогда.
Пока едем в скорой, Лена показывает мне точки акупунктуры, расположенные возле костей таза. При нажатии на них моя резкая боль уменьшилась до почти терпимых пределов.
