Оперативники в Кармеле, штат Калифорния, посланные туда в связи с откровениями Теды Давидович, сказавшей Гранту, что Ханна Рейни считала это место идеальным для жизни, восторгались красотой ландшафта, окутанного туманом и зимней прохладой. Однако не обнаружили никаких признаков разыскиваемой женщины.
Джон Клек из Оранж-Каунти прислал другой, строго составленный рапорт о том, что он не обнаружил никаких зацепок.
В Сан-Франциско агент, который собирал информацию о семействе Портов, узнал, что они умерли много лет назад, и чуть продвинулся, изучив документы. Он выяснил, что имущество Этель Порт перешло к Джорджу, имущество Джорджа перешло к их внуку – Спенсеру Гранту из Малибу, Калифорния, единственному отпрыску единственного ребенка Портов – Дженнифер. Ничто не указывало на личность его отца и на то, что Спенсер когда-либо носил другое имя.
В углу помещения, в котором размещался центр контроля спутникового наблюдения, Рой говорил по телефону с Томасом Саммертоном. Хотя было воскресенье, Саммертон находился в своем офисе в Вашингтоне, а не в имении в Вирджинии. Как всегда соблюдая меры безопасности, он откликнулся на звонок Роя фразой о неправильно набранном номере, а затем перезвонил ему по надежно защищенной линии, используя скрэмблер, подобный устройству на аппарате Роя.
– В Аризоне одни неприятности, – сказал Саммертон. Он был разъярен.
Рой не понял, о чем говорит его босс.
Саммертон сказал:
– Этот сраный активист думает, что может спасти мир. Видели новости?
– Слишком занят, – сказал Рой.
– Этот мерзавец достал кое-какие свидетельства по ситуации в Техасе в прошлом году, они ставят меня в затруднительное положение. То, что он вытащил из некоторых людей, основательно подпортит нам дело. Поэтому мы должны быстро придавить его и получить свидетельства его причастности к наркобизнесу.
– Постановление о конфискации имущества?
– Да. Забрать все. Когда его семье будет не на что жить и у него не окажется средств для серьезной защиты, он объявится. Так всегда бывает. Но тогда операция прошла неудачно.
«Так всегда бывает», – устало подумал Рой. Но не высказал этого. Он понимал, что Саммертон не оценит его искренность. Кроме того, такая мысль была бы прямым показателем постыдно негативного мышления.
– Дальше, – строго сказал Саммертон. – Там в Аризоне мертвый агент ФБР.
– Такой же настоящий свободный охотник, как я?
– Настоящий. Жена и мальчишка мерзавца-активиста тоже мертвы, их тела лежат в переднем дворике, а он прицельно стреляет из дома, так что мы не можем убрать тела от телевизионных камер. За квартал не подойти. К тому же сосед все снял на видеокамеру.
– Что, этот парень убил собственную жену и ребенка?
– Хотел бы, чтобы так оно и было. Но возможно, выглядит именно так.
– Даже на видеопленке?
– Ты достаточно давно в деле, чтобы знать: фотосвидетельство редко схватывает что-либо. Вспомни видео Родни Кинга. Вспомни, черт побери, фильм Запрудера об убийстве Кеннеди, – Саммертон вздохнул. – Так что я надеюсь на тебя, Рой. Можешь ты сообщить мне хорошие новости, Рой, что-нибудь такое, что развеселило бы меня?
Будучи правой рукой Саммертона, человеком, готовым на самую черную работу, Рой хотел бы сообщить ему о некотором прогрессе в настоящем деле, да не мог.
– Ладно, – сказал Саммертон, прежде чем повесить трубку, – похоже, что сейчас отсутствие новостей и есть для меня хорошая новость.
Прежде чем покинуть офис в Вегасе в воскресенье вечером, Рой решил попросить «Маму» использовать «Нексис» и другие поисковые приборы и к утру сканировать имя «Дженнифер Корина Порт» во всех банках данных всех средств массовой информации, что предлагались им информационными сетями. В последние пятнадцать-двадцать лет выпуски многих ведущих газет и журналов, включая «Нью-Йорк таймс», накапливались с помощью электроники и были доступны для подключения к ним. Предварительно внимательно изучив эти источники, «Мама» обнаружила в них имя Спенсера Гранта только в связи с убийством двух угонщиков автомобилей в Лос-Анджелесе несколько лет назад. Но, может быть, ей больше повезет с поисками имени матери.
Если Дженнифер Корина Порт умерла при каких-то занимательных обстоятельствах или если она имела даже незначительный вес в бизнесе, политике или искусстве, ее смерть должна быть отражена в нескольких влиятельных газетах. И если «Мама» найдет рассказы о ней или обстоятельные некрологи, какое-нибудь ценное упоминание о единственном существующем ребенке может обнаружиться.
Рой упрямо цеплялся за позитивное мышление. Он был уверен, что «Мама» сумеет найти что-либо, относящееся к Дженнифер, и это облегчит раскрытие дела.
Эта женщина. Этот мальчик. Сарай на заднем плане. Мужчина в тени.
Рой достал фотографии из конверта, в котором хранил их, чтобы вспомнить образы с полной ясностью. Этого не нужно было делать. Снимки дразнили его память. Ему казалось, что он видел этих людей когда-то раньше. Много лет назад. При каких-то значительных обстоятельствах.
В воскресенье ночью Ева помогла Рою поддержать его высокое состояние духа и позитивное направление мыслей. Сознавая, что она обожаема и что обожание Роя дает ей полную власть над ним, Ева вела себя с остервенением, которое превзошло все, что он видел когда-либо раньше.
Часть их третьей незабываемой встречи он просидел на закрытой крышке унитаза, наблюдая, как Ева доказывает, что душевая комната может быть использована в эротических играх с не меньшим эффектом, чем меховое покрывало, атласные простыни или резиновый матрас.
Он был изумлен тем, что можно быть столь изобретательным в создании и применении множества водных игрушек, составляющих Евину коллекцию. Все эти приборы были остроумно сконструированы и интригующе эластичны. Они лоснились естественно и были убедительно биологичны в вызываемой батарейками или рукой пульсации. Эти загадочные и волнующие змееподобные устройства с набалдашником Рой был способен идентифицировать с теми органами – отчасти человеческими, отчасти машинными, – которые грезились ему иногда во сне. Когда Ева управляла этими игрушками, Рой чувствовал себя так, словно ее совершенные руки были любящими частями его собственного тела, управляемыми на расстоянии.
В расплывающемся паре, горячей воде и пене от душистого мыла Ева казалась совершенной на девяносто процентов, а не на шестьдесят. Она выглядела столь же нереальной, как идеализированный женский образ на картинке.
Ничто в этой жизни не поглощало так Роя, как наблюдение за Евой, методично стимулировавшей одну какую-либо великолепную зону своего тела с помощью прибора, который выглядел ампутированным, но функционирующим органом любовника из будущего. Рой мог так сконцентрироваться на своем наблюдении, что сама Ева переставала существовать для него и каждая неожиданная сцена в просторной ванной – с кушеткой и поручнями – представлялась экспериментальным соединением какой-то совершенной части тела с его неодушевленным аналогом: эротической геометрией, похотливой физикой, исследованием динамики флюидов ненасытной похоти. Этот эксперимент не портила сама личность Евы или присутствие и участие другого человеческого существа. Рой переносился в высокие сферы наслаждения от созерцания эротических сцен так интенсивно, что почти кричал, словно от боли.
