Княгиня Юрия вместе с родственниками, невестками и внуками, все боярские жены и дочери, многие простые люди и священники с женами и детьми и сам епископ укрылись во Владимирском соборе. Дым и пламя горевшего города достигли его стен, а вокруг были слышны крики приближавшихся монголов. Люди внутри собора искали спасения на хорах. Задыхаясь от дыма, они хотели бы сойти вниз, но внизу стояла плотная толпа, которая напирала наверх. Монголы взломали дверь собора и, ринувшись внутрь, хватали золото и серебро, церковные сосуды. Они резали и рубили людей, которые не смогли спрятаться, и тех, кто пытался забраться на хоры. Затем они принесли поленья и хворост, заполнив ими собор, и подожгли его. Дым столбом поднялся в соборе. Рев огня в горящем здании и победные крики диких завоевателей слились в один горестный гул, похожий на стон, смешиваясь с воплями и молитвами умирающих. Епископ благословил всех, вскричав: «О, Господи, протяни к нам Твои невидимые руки и прими души Твоих чад». Крепкие стены собора не рухнули; они выстояли в огне.
Ужасы Рязани повторились во Владимире. В полон увели только молодых женщин, монахинь и сильных мужчин. Больных, немощных и старых убивали на месте и безо всякой жалости. От города Владимира остались только дымящиеся развалины. Когда монголы ушли с руин столицы, не слышно было ни человеческого стона, ни крика, так как все, кто был в этом городе, лежали мертвыми.
Перехватить Юрия и уничтожить его войско не стало трудной задачей для кровожадных захватчиков. Они нашли его в ярославских землях на берегах реки Сити. Среди других князей был его любимый племянник Василько – сын Константина, к которому его умирающий отец попросил Юрия относиться как к своим собственным сыновьям. Убитый вестью из Владимира, Юрий казался оглушенным и бесконечно повторял: «Зачем я остался жить? Почему я не умер вместе с ними?» Горе по погибшим детям и жене тонуло в боли из-за разрушенного города, уничтоженных людей, епископа и духовенства. Добровольцы, стекавшиеся в его войско, приносили похожие вести со всех концов: «Враги убивают всех людей, сжигают все; они везде!» Оставалось только одно – уйти далеко на север. Но из Вологды и даже из Галича за Волгой приходили вести о таких же повальных побоищах и уничтожении. Три тысячи людей, разосланных в качестве разведчиков на север, вернулись с одним и тем же сообщением: «Враг нападает и там, монголы вокруг нас – далеко и близко, они везде».
Вскоре сражение началось и на реке Сити и сразу же стало самой страшной массовой бойней. Численность сокрушала все. Едва монголы начали, как победа уже была за ними. Люди, которые не были смертельно ранены и смогли подняться с поля боя, а также те немногие, которые не были ранены и бежали, прятались в лесах. Великий князь Владимирский Юрий лежал мертвым в огромной груде тел – головы на теле не было. Еще страшнее была смерть Василько. Молодой князь был взят монголами в плен живым. Привлекательный душой и телом – о нем приближенные говорили, что не будут служить никому другому. Он понравился и монголам. Батый пытался склонить его к дружбе. «О, темное царство мерзости, – ответил Василько, – Бог отдал меня в твои руки, но ты не можешь разлучить меня с христианами». Он отказывался принимать пищу и питье от язычников. Разгневанные его упорством, они убили его самым жестоким образом и выбросили его тело на съедение диким зверям. Тело молодого князя было найдено в лесу с помощью женщины, которая сказала, что своими глазами видела, как его пытали, и Василько похоронили вместе с его дядей Юрием. Тело Юрия без головы, как оно было найдено на поле боя, положили в гроб, но потом голова была найдена и положена вместе с телом, и два тела позднее были отвезены в Ростов для захоронения.
После уничтожения Владимира, Ростова и Суздаля все Владимирское княжество было разорено. Земли, которые находились под властью Владимира, Ярославля, Костромы, Твери и Москвы, вместе с частью новгородских и вологодских земель теперь представляли собой руины и ужас. Везде одни и те же следы монголов. Такие известные города, как Тверь, Торжок, Волоколамск, Ярославль и Молога, были разграблены и сожжены до основания, равно как и деревни и поселения без счета. Русские смотрели на это вторжение как на свидетельство гнева Божия, как на зло вроде наводнения или землетрясения, неотвратимое и всесильное. Когда монголы появлялись в маленьких деревнях, люди становились беспомощными от ужаса; те, которые сумели спастись, бежали в леса, закопав имущество в тайном месте. Все, что оставалось, предавалось огню и мечу. Такого безграничного горя никогда еще не было на Руси. Выжившие священники по всей стране призывали всех готовиться к своему последнему часу.
Монголы косили людей, как косарь косит траву. Когда они вступали на территорию какого-то княжества, они рассылали во все стороны передовые отряды, которые, как саранча, уничтожали все на своем пути. Из монастырей и деревень они забирали все сколько-нибудь ценное. Из запасов зерна они брали столько, сколько им было нужно, и сжигали оставшееся, хвастаясь, что трава не будет расти там, где они прошли.
Большая оттепель спасла Северо-Западную Русь. В первые дни марта монголы, оказавшиеся в ста верстах от Новгорода, встревожились из-за подъема воды в реках и повернули назад. Везя с собой свои бесчисленные сокровища и понукая длинные вереницы пленников, они быстро двигались на юго-восток в регионы, где были пастбища для коней. По пути они пришли в Козельск, где встретили самое упорное сопротивление. Один отряд монголов атаковал город в течение сорока двух дней, но ему удалось взять город штурмом только после того, как ему было прислано подкрепление ханом Батыем, разгневанным таким сопротивлением. Город был полностью уничтожен, но его слава никогда не померкнет в русской истории.
У деревянных стен этого города монголы потеряли четыре тысячи человек и троих князей. Когда наконец они ворвались в город, их встретили старики и подростки, мужчины и женщины, которые ринулись на них с ножами, топорами и другим оружием и бились отчаянно за каждый дом, каждую улицу. Вынужденные постепенно отступать, они укрылись в кремле или крепости и бились до тех пор, пока не погиб последний защитник. Малолетний князь Василий, говорят, утонул в людской крови.
Монголы назвали этот город «Мо балиг» («город горя»). Такое же название они дали городу Бамиану в Хорезмийской империи, где один из внуков Чингисхана по имени Моатаган пал, пронзенный стрелой, и мать этого молодого человека – дочь Чингисхана – встала во главе десятитысячного войска и не оставила в этом месте ничего живого – ни мужчин, ни женщин, ни детей, уничтожая даже собак, кошек и все на своем пути в своей мести.
После того как Батый прочно обосновался в волжских степях, он начал строить Сарай – столицу своей орды. Он расчистил эту территорию и изгнал половцев. Половецкий хан Котян взял остатки своих людей – сорок тысяч человек – и поселился в Венгрии. Король дал ему земли при условии, что он и его племена примут католичество. Оставшиеся половцы присоединились к монголам, и с того момента они перестали существовать как народ на русских землях.
Переяславль на Альте и Чернигов теперь были обречены, и все, кто мог уехать из этих мест, поспешили в другие края искать убежища.
Когда зимой снова замерзли реки, а степь покрыл снег, монголы со свежими силами снова отправились захватывать города и убивать новые тысячи людей. Батый снова послал нескольких своих туменбаши, под командованием которых было по десять тысяч человек, на север, чтобы покончить с землями, граничившими с Владимирским княжеством. Это задание они основательно выполнили в декабре 1238 и январе 1239 г. А тем временем Батый взял Переяславль, разрушил храм Святого Михаила, убил епископа и всех, кто был бесполезен в качестве пленных, забрал все имущество людей и церквей и пошел на Чернигов. Стены этого города были проломлены с помощью метательных снарядов – каждый из таких камней весил столько, что нужны были пять человек, чтобы поднять его. Затем город был взят штурмом и сожжен, его жители перебиты, а каждый дом разграблен. Один из молодых князей пал вместе с воинами. Летописец утверждает, что старшие князья бежали в Венгрию. Действительно, наследник Михаила Ростислав, которого отец оставил в Галиче и которого оттуда вскоре изгнал Даниил, уехал, чтобы жениться на дочери короля Белы. Сам Михаил, который в это время занимал место Ярослава в Киеве, вскоре понял, что там оставаться невозможно.
