Михаил добрался до Орды и объявил о своем прибытии. Батый приказал своим колдунам и ведуньям привести его как обычно. Они повели князя и его боярина в ханскую резиденцию, и те вскоре увидели множество людей – монголов, русских и прочих. Одни кланялись огню и кустам, другие бормотали какие-то слова и смотрели на солнце или огонь. Женщины шептали что-то на огонь и бросали в него кусочки еды, обрывки ткани – шелка и атласа, щепотки пуха и меха, выщипанного из дорогих шкурок животных, привезенных в подарок правителю. Все вещи, привезенные в дар, сначала подвергались церемонии очищения огнем. Затем колдуны говорили тем, кто должен был предстать перед ханом, как они должны проходить между двух костров, чтобы очиститься.
Теперь колдуны подошли к Михаилу и Федору и велели им приблизиться. Но когда те приблизились к кострам и увидели людей, проходивших между ними, Михаил остановился. «Я думаю, – сказал он, – что нам не следует так делать».
Колдуны стали настаивать. «Мы христиане, – ответил Михаил, – и не будем поклоняться ничему созданному. Мы не будем проходить между ваших костров и кланяться идолам». Эти смелые слова положили конец ожидаемому представлению. Двоих мужчин отвели в сторонку и оставили в покое.
Когда Батыю сообщили об этом отказе подчиниться установленному порядку, он послал к Михаилу человека, чтобы тот по-доброму уговорил его. Монголы умели смягчать приказания, сокращая церемониал настолько, что неподчинение показалось бы простым упрямством. Батый послал высокопоставленного вельможу по имени Элдаж, обладавшего даром убеждения. «Зачем обижать хана? – спросил Элдаж. – Разве он требует чего-то трудновыполнимого?» Но Михаил не желал кланяться идолам. «Почему бы не выполнить указания хана? – продолжал Элдаж. – Стоит лишь воздержаться от нанесения ему обиды, и тебе окажут все почести, и ты получишь свое княжество. Кто не склоняется перед солнцем, тот недостоин смотреть на него. Почему бы не поклониться огню? Сохрани свою жизнь, прими свое княжество. Если ты не выполнишь приказания хана, подумай, что с тобой будет».
Но Михаил был непоколебим. «За наши грехи Бог послал нам вас, – сказал он. – Передай так от меня своему хану: «Я кланяюсь тебе, о, властелин, потому что Бог дал тебе власть и славу в этом мире, но я никогда не склонюсь перед тем, чему поклоняются эти люди». «Да будет тебе известно, – прервал его Элдаж, – что ты уже потерял свою жизнь». «Я готов умереть за Христа», – ответил Михаил.
Но даже после этого Батый дал ему шанс на прощение. Теперь к Михаилу стали приходить русские и пытались изменить его решение. Самым значимым из всех был Борис – его собственный внук, малолетний сын его дочери – первенец Василько Константиновича и внук Всеволода Большое Гнездо. Русские принялись умолять и уговаривать Михаила не рисковать своей жизнью всего лишь из-за церемониала. Внук упал ему в ноги. «О, отец мой, мой господин, поклонись, исполни волю хана», – умолял он, рыдая. «Бог сам видит, – добавили бояре юного князя, – что тебя принуждают, что ты действуешь не по своей воле. Неужели Он не примет это в расчет?»
«Я не хочу лишь называться христианином, – ответил Михаил, – и при этом действовать как язычник». Бояре не стали отрицать грех, но сняли его с князя. Они сказали, что, раз он обещал пострадать за Христа, они возьмут на себя это обещание и получат прощение. Юный князь прильнул к своему деду, просил, умолял и плакал. Элдаж с удовольствием видел, что решимость Михаила слабеет, и больше ничего не сказал. Но его боярин Федор, боясь, чтобы Михаил не дрогнул при виде всех, кто его умолял и рыдал, отвел его в сторонку и сказал ему так: «Вспомни слова Иоанна, которые он взял из Евангелия: кто хочет жизнь свою спасти, отвергая Христа или предавая заповеди Его, тот погубит свою жизнь. А еще вспомни слова: кто отречется от Меня перед людьми, отрекусь от того и Я перед Отцом Моим Небесным».
Все снова окружили Михаила и снова стали упрашивать его. «Нет, нет», – отвечал Михаил и вдруг вынул меч, висевший у него на боку, и отбросил его. Затем он стащил с плеч своих княжескую мантию и тоже отбросил ее, сказав: «Возьмите славу этого мира, мне она больше не нужна».
Радость Элдажа превратилась в гнев, и, обернувшись к Михаилу, он сурово сказал: «Жизнь или смерть, выбирай». Это были его последние слова. «Я христианин, – ответил Михаил. – Пойди и скажи хану, что я не стану проходить между костров и кланяться идолам».
Элдаж ушел, оставив всех в глубоком горе. Михаил и Федор читали псалмы. Те, кто был рядом с ними, осеняли их крестами. Никто уже не использовал никакие доводы. Люди видели, как Михаил и Федор съели просфоры, полученные от священника Иоанна, которые у них были с собой.
Внезапно люди закричали: «Идут! Идут!» Подъехала группа всадников. Это были люди, посланные убить Михаила и Федора, которые вслух повторяли: «Твои мученики, Господи, которые не отреклись от Тебя, страдают за Христа, претерпевая многие муки». Палачи кинулись к Михаилу, растянули его за руки, бросили наземь на спину и начали избивать старика кулаками, нанося удары по груди в районе сердца с огромной силой. Когда он был уже полумертвый, они повернули его лицом вниз и стали прыгать по нему, топча ногами до тех пор, пока он не расстался с жизнью. Они должны были умертвить его, избивая, а не мечом, как это было принято у монголов в отношении князей. Затем труп был обезглавлен одним из числа зрителей. Этот человек оказался вором и отступником из Руси, который переметнулся к монголам. Потом он шепнул боярину: «Склонись и будешь жить.
Быть может, они отдадут тебе владения Михаила». Федор ничего ему не ответил, но, повернувшись к палачам, сказал: «Я готов последовать за своим князем». И он был тоже убит.
У монголов существовал обычай отдавать тела своих жертв на съедение собакам, но множество русских, живших в Орде, ночью забрали их, когда были спущены собаки, и стали молиться над ними. Так были спасены тела двух мучеников и отвезены в Чернигов, где они и покоились до тех пор, пока царь Иван Васильевич не пожелал забрать их себе. Тела Михаила и его боярина перевезли в Архангельский собор в Москве.
Глава 12
Русь под властью монголов
После смерти Юрия на реке Сити в 1238 г. владимирский трон Долгорукого и Большого Гнезда отошел его старшему брату Ярославу. Ярослав думал о своем родном городе в те прекрасные времена, когда власть его отца охватывала всю Русь, а ее столица с великолепными постройками считалась главным из всех городов. В юности он разделял со своим братом Юрием и подвиги, и унижение, когда первое место среди князей завоевал Мстислав Удатный, который захватил владимирский трон и отдал его их старшему брату Константину, после того как этот князь был лишен права старшинства Всеволодом Большое Гнездо из-за его ослушания. В зрелом возрасте Ярослав то действовал заодно с Юрием, то против него в Чернигове и Новгороде. Он правил в Переяславле, много раз – в Новгороде и не раз – в Киеве.
Раньше жизнь Ярослава проходила не просто без плодотворной деятельности, а в деятельности, которая затмевала его репутацию. Она прошла в бесплодных войнах, которые в большинстве своем были просто блажью ради развлечения. Лишь в более зрелые годы, когда во времена горького рабства он владел троном Владимира, находясь под властью монголов, и когда он со всем народом прошел все горести и беды Русской земли, он искупил свои прошлые ошибки и получил то уважение, благодаря которому запомнилось его имя и которое принесло ему ту любовь, которой он не пользовался раньше.
