- А что говорится в записке? Неужели ты совсем не можешь читать по-своему, по-вьетнамски? Хотя бы немножко?
Томми достал записку из кармана и снова развернул ее.
- Нет, - сказал он и покачал головой, хотя Сэл не мог его видеть. - Ни слова.
- Что ж ты так, сырная головка? Отрываешься от корней?
- Можно подумать, что ты очень за них держишься! - едко заметил Томми.
- Еще как, дружище! - В подтверждение своих слов Сэл бегло произнес несколько фраз на певучем итальянском языке и снова перешел на английский.
- Кроме того, я каждый месяц пишу своей матери на Сицилию огромное письмо. В прошлом году я прожил у нее почти весь отпуск - две недели с маленьким хвостиком.
Томми почувствовал себя еще большей свиньей Прищурившись, он еще раз проглядел три колонки иероглифов и сказал неуверенно:
- Это старая вьетнамская письменность, которая использовалась до того, как мы перешли на латиницу. Для меня это так же непонятно, как санскрит.
- Ты не мог бы переслать мне текст по факсу? Я постарался бы найти здесь кого-нибудь, кто перевел бы ее для нас.
- Конечно.
- Я перезвоню, как только узнаю, о чем говорится в этом послании.
- Спасибо, Сэл. Да, кстати, знаешь, что я сегодня купил?
- Откуда же мне знать? Да и с каких это пор нормальные мужики начали обсуждать покупки?
- Я купил "Корвет".
- Ты серьезно?!
- Да. Кузов ЛТ-1 "купе", цвет - светло-голубой металлик.
- Поздравляю, Том, дружище!
- Двадцать два года назад, - сказал Томми, - когда мы - отец, мама, братья и сестра - вышли из здания службы иммиграции и я впервые в жизни сделал шаг по настоящей американской улице, я увидел проезжающий мимо "Корвет" и понял: это то, что мне надо. Тогда в этой волшебной, изящной машине, которая бесшумно промчалась мимо, заключалась для меня вся Америка.
- Я понимаю, Томми. Рад за тебя.
- Спасибо, Сэл.
- Может быть, теперь ты сможешь познакомиться с настоящими девушками и тебе не придется заниматься сексом с надувной резиновой куклой, как думаешь?
- Жопа ты!.. - дружелюбно откликнулся Томми.
- Ну ладно, перешли мне записку.
- Будь готов, - сказал Томми и дал отбой. В углу его кабинета стоял небольшой "ксерокс". Не зажигая света, Томми сделал светокопию странной записки, снова убрал оригинал в карман и отослал копию Сэлу в "Реджистер".
Телефон зазвонил уже через минуту. Это был Сэл.
- Нет, приятель, с тобой точно что-то не в порядке, - сказал он. - Должно быть, ты сунул записку в факс не той стороной. Я получил чистый лист бумаги с твоим телефонным номером в верхней части.
- Да нет же, я сделал все правильно! - запротестовал Томми.
- Ты способен разочаровать даже надувную женщину, - вздохнул Сэл. - Попробуй-ка еще раз.
Включив свет, Томми снова вернулся к факсу. На этот раз он был очень внимателен и вставил копию записки в аппарат так, чтобы лицевая сторона со странными иероглифами оказалась внизу. Нажав кнопку, он проследил за тем, как резиновые валики протягивают единственный лист бумаги через приемную щель. В маленьком окошке сообщений высветился номер факса Сэла и слово "Отправка". В следующую секунду листок с иероглифами выскользнул из факса, а в окошке сообщений появилось слово "Принято". После небольшой паузы факс-аппарат автоматически отключился.
Снова зазвонил телефон.
- Ну что, мне приехать и показать тебе, как это делается? - сердито спросил Сэл.
- Ты хочешь сказать, что опять получил чистую страницу?
- Да. Только заголовок с номером отправителя.
- Я действительно сделал все правильно.
- Значит, у тебя что-то не в порядке с факсом. - безапелляционно заявил Сэл.
- Вероятно, - с сомнением в голосе проговорил Томми. Это простое объяснение его почему-то не успокоило.
- Может быть, ты сам завезешь мне эту записку?
- А ты долго еще будешь в редакции?
- Часа два или около того.
- Хорошо, я постараюсь приехать, - пообещал Томми.
- Ты меня заинтриговал, сырная головка.
- Если не сегодня, то завтра - обязательно.
- Это, наверное, какая-нибудь маленькая девочка, - предположил Сэл.
- Что?
- Ну какая-нибудь юная фигуристка, которая завидует, что ты в своей статье написал не о ней. Помнишь Тоню Хардинг, олимпийскую чемпионку? Вот то-то! Береги свои коленные чашечки, Томми-бой. Тебя наверняка выслеживает какая-нибудь маленькая фигуристочка с бейсбольной битой, на которой ножом вырезано твое имя.
- Слава Богу, мы больше не работаем в одной конторе, Сид. Я чувствую себя гораздо лучше без твоих шуточек.
- Ладно, сырная головка. Поцелуй от меня свою резиновую!..
- Ты просто грязный, больной психопат!
- Ну ты-то вряд ли рискуешь подцепить одну из тех болезней, которыми болеют настоящие мужчины. С твоей резиновой подружкой...
- Ладно, до встречи, макаронник! - Томми положил трубку на рычаги и выключил лампу. Как и прежде, единственным источником света в кабинете осталась распахнутая настежь дверь в коридор второго этажа.
Поднявшись с кресла и подойдя к ближайшему окну, Томми еще раз внимательно оглядел улицу и лужайку перед домом, но ничего не увидел в желтоватом свете редких фонарей. Плотные штормовые тучи с моря совершенно закрыли луну, и небо казалось угрожающе черным.
Снова спустившись в гостиную, Томми обнаружил, что кукла на столике возле дивана съехала на бок, хотя он оставил ее прислоненной к стойке лампы.
Томми с удивлением смотрел на игрушку. Она была настолько плотно набита, что Томми решил, что внутри куклы, скорее всего, песок. А раз так, то она должна была сидеть прямо в том же положении, в каком он ее оставил.
Чувствуя себя полным идиотом, он обошел весь первый этаж, пробуя двери и окна. Все они оказались надежно заперты, и нигде не было заметно никаких следов вторжений. Значит, в дом никто не входил...
Томми вернулся в гостиную. "Наверное, - объяснял он себе, - я с самого начала посадил куклу криво, и песок, постепенно осыпаясь, сместил центр тяжести настолько, что проклятая игрушка в конце концов завалилась на бок".
С великой осторожностью - хотя, чем она может быть вызвана, Томми не смог бы объяснить - он взял куклу в руки и поднес поближе к глазам, чтобы получше ее рассмотреть. Черные крестики, обозначавшие глаза и рот игрушки, были вышиты грубой и толстой ниткой наподобие хирургической. В задумчивости он осторожно потер подушечкой большого пальца стежки, обозначавшие глаза и рот - решительно и мрачно сжатый рот странного существа.
