- Что, милая, худо тебе?
Я часто дышала и боялась говорить – тошнота подбиралась к горлу. На открытой ладони я протянула женщине две серебряные монеты и несколько бронзовых – столько я оставила в карманах. Там была еще какая-то мелочь, горсть гронов, но они были крупнее и серебрушки оказались сверху. Вот как вынула из кармана часть – так и протянула. Женщины переглянулись между собой.
- Дак чо тебе надобно-то?! – спросила та, что кричала.
Вторая покачала головой и присела на корточки. Теперь наши лица были на одном уровне.
- Худо тебе, милая?
Я кивнула, судорожно сглотнув.
- Жилье есть у тебя? Помочь тебе добраться надобно? Дак давай извозчика скличу.
Я помотала головой.
- Денег-то у тебя только на седьмицу, ну, край – дней на десять хватит… - она хмурилась, но не зло, а как-то озабоченно, словно прикидывая, как на эту сумму протянуть подольше.
Я, наконец-то, сглотнула тяжелый ком в горле и смогла ответить:
- Потом… потом еще будут… деньги будут еще.
- Ну, дак ежели хочешь – сними у меня жилье! Только вот у меня не дешево! – с какой-то даже затаенной гордостью сказала она -Восемь… - она посмотрела на меня и махнула рукой – Ладно! Семь грин за четыре седьмицы. Ежели с едой хочешь – дак дороже будет!
Это была не самая низкая цена. Комнату можно было снять и за шесть грин в месяц, но, признаться, мысли поторговаться у меня даже не возникло – мне было уже все равно куда, лишь бы лечь побыстрее. Торговка сгребла у меня с руки монеты, о чем-то пошепталась с подругой, вызвав у нее громогласные возмущения:
-… а ежели помрет?! … вот вечно ты подбираешь, чо не надобно!
Потом она помогла мне подняться, вынула из своей тележки с товаром раздвижную табуреточку, усадила меня у соседнего прилавка и куда-то ушла. Шумная Жарма, недовольно косясь на меня, разложила на своем прилавке зелень, какие-то кучки овощей, и несколько мешочков с цветными порошками – похоже, что пряности.
Затем снова полезла в тележку и начала выставлять товары на соседний прилавок – несколько плетеных лотков с фруктами – обычные яблоки-груши и что-то похожее на поздние персики, только с непривычной окраской – в густо-зеленых полосах. Таких я еще даже не видела. Достала и расставила несколько небольших горшочков с молочным – сметана, творог, еще какая-то белая масса, возможно – простокваша.
Вернулась та, что поспокойнее и сказала:
- Пойдем, милая. Я возчика наняла. Жарма, бери мешок-то, видишь же – не дойдет она сама!
Жарма заворчала, но исправно доволокла мешок до ворот рынка, где уже ждал нас сговоренный возчик. В коляске, куда меня почти втащили, я выдохнула и немного успокоилась. Главное, что на ближайшие дни у меня есть крыша над головой.
- Как зовут то тебя, милая?
- Лунка.
- А меня – тетушка Вайра. Ты не думай, жилье у меня ладное, с отдельным входом и с умывальником!
Сказано это было с немалой гордостью, а я начала соображать – с отдельным входом, значит это не комната, а пристройка к дому. Тогда мне и вообще грех жаловаться на дороговизну, наоборот – повезло. Отдельное жилье стоило дороже, от восьми грин, а тут – за семь сдали. Вообще, пока ехали в коляске, первый приступ отчаяния и дурноты у меня поутих.
В дороге меня немного растрясло, поэтому я не рассматривала ни жилье тетушки Вайры, ни, толком, свое жилье. Главное, что там была кровать и было тепло. Тетушка Вайра торопливо усадила меня на стул, распотрошила мой тюк с вещами, достала постельное белье и застелила плотный тюфяк.
- Все, милая, ложись-ка и отдохни, а я вечером приду и проведаю тебя. А сейчас бежать мне нужно – утром то самая торговля и есть!
Я даже не стала раздеваться, только скинула накидку и обувь…
Очнулась я ближе к обеду. Села на кровати, посидела, пережидая головокружение. Немного осмотрелась.
Просторная беленая комната, как в обычном сельском доме. Довольно высокая кровать – когда я сидела, то ноги чуть не доставали до пола. У кровати – самодельный коврик из лоскутков, пестрый и наивный. Узкое, но довольно высокое окно из шести стеклянных квадратов. Между рам – большое расстояние и там, внутри, что-то лежит. С кровати мне не видно – что именно.
Встала, прошлась по прохладному деревянному полу. Просто дерево, без краски, но чем-то пропитанное. Пожалуй, даже красиво смотрится. У окна – стол и два стула с высокой удобной спинкой. А между рам… Тут у меня даже слеза навернулась от умиления. Очень похоже украшали хаты деревенские и дачи в моем детстве. Даже на моей старой даче в далекие годы клали между рам на зиму большие куски белой ваты и посыпали конфетти. Так и тут - для утепления напихано какое-то тряпье, покрытое белой тканью, а на ткани – маленькие разноцветные камушки.
Комната действительно не маленькая. Я прикинула – примерно четыре на пять, потолок, конечно, чуть низковат. У дверей – вбитые в стену кованые крюки для одежды и умывальник дачный с маленькой раковиной. Красивый умывальник, медный, с каким-то черненым орнаментом. Надо же – прямо произведение дачного искусства. В углу – несколько полок с посудой. Самой простой. Два горшка, две больших глубоких миски и три маленьких. В глиняном тяжелом стаканчике с полосками – три ложки, ножик и деревянная поварешка.
Тепло шло от стены, смежной с хозяйской половиной. Здесь, в стене, была сделана странная ниша с таким непонятным уступочком, что я на минуту зависла, не понимая, что это такое. Потом сообразила, и то, только потому сообразила, что на уступке лежал толстый лист чугуна – плита. Когда хозяйка топит у себя – на этом уступочке можно готовить. Надо же, как придумали!
Еще в комнате стоял большой, немного неуклюжий шкаф-буфет. Пустой, и верхние дверцы глухие, без стекол. Зато на всех полках постелена чистая бумага. Я распахнула нижнюю часть – пожалуй, тут можно будет сложить белье.
Но мне срочно пришлось одеваться – требовался туалет, а он, скорее всего, на улице.
Вечером ко мне с большой миской каши и молоком заглянула вернувшаяся с рынка тетушка Вайра. Была она вдовой – сын и муж погибли на войне. Воспитывала дочку, довольно балованную девицу пятнадцати лет, которая, почему-то, довольно надменно фыркнула на меня при знакомстве, за что заработала символический подзатыльник от матери и больше не обращала внимания. Девушка, носящая платье горничной, не показалась ей достойной внимания.
- Ой, сегодня в городе-то шуму было! Герольды объявили, что рыцарь-то наш очнулся! Говорят, что уже и встает сам и поправляется после сна-то! Ну, такая радость, такая радость! Сейчас порядок наведет в городе! Раньше-то, при его родителях, разве ж такое безобразие было? – с этой новостью хозяйка навестила меня через три дня.
- Какое безобразие, тетушка Вайда?
- Дак ведь стражу-то ночную вдвое сократили, ночью из дома не выйдешь – как страшно! А налоги-то напротив за последние несколько лет ажно в два раза увеличили! А с купцов как дерут?! Энтот год к нам даже половины не приехало, супротив прежних лет. А ведь подорожало из-за этого многое, сладость ребенку и не укупишь!
