Исламабад. 14 августа 1988 года, 8:30
На следующее утро я едва успел посмотреть поступившие телеграммы, как мне из Равалпинди позвонил Ахтар.
— Интересно получается с этим мероприятием в Бахавалпуре. Утром я нашел у себя на столе приглашение. Оно задержалось в канцелярии. Я и вам посылаю приглашение. Вы можете поехать со мной. Это будет интересный день.
— Благодарю вас, генерал, но мне надо проверить свое расписание, и потом я позвоню вам.
Я ни минуты не верил, что приглашение Ахтару уже было у него на столе. Я был уверен, что он дал хорошую взбучку всем своим подчиненным, и у них не оставалось другого выхода, как спешно подготовить ему приглашение. В конце дня мне с курьером доставили мое приглашение. После недолгого размышления, не передать ли его моему заместителю Джиму Морису и направить того вместо себя, я решил, что в этом нет смысла, и бросил приглашение в мешок для сжиганиябумаг.
Исламабад. 17 августа 1988 года, 18:00
Я только вошел в свой дом, расположенный в тихом районе Исламабада Шалимар, как зазвонил телефон. Это была мой секретарь, которая еще находилась на работе.
— Милт, это Сюзанна. Мы только что получили странный звонок о том, что самолет президента Зии потерпел катастрофу.
— Есть какая-то еще информация? — у меня сразу возникло ощущение, что сообщение Сюзанны было правдой.
— Нет, сейчас они пытаются это проверить.
— Я сейчас приеду, — ответил я.
Через 10 минут я уже был в офисе, и к этому моменту не было сомнений, что катастрофа действительно произошла. По поступившим из Бахавалпура сведениям, вместе с Зией в самолете были посол Арни Рафаель и руководитель военного атташата нашего посольства, мой хороший друг бригадный генерал Херб Вассом. Новая отрывочная информация поступала каждую минуту, и, по предварительным оценкам, командование пакистанской армии понесло катастрофические потери.
Первое, что я сделал, — направил циркулярное сообщение с грифом «Критическое» с изложением известных мне фактов. Сообщения с таким грифом направляются в случаях, когда в сфере интересов США происходят события, которые пусть даже отдаленно могут привести к военной конфронтации. Убийство лидера крупной иностранной державы попадало в эту категорию, а тут уже поползли слухи, которые скоро превратились в громогласные вопли, что самолет Зии был сбит. Это могло осложнить и без того непростые отношения между Пакистаном и Индией, особенно если индийцы сочтут, что вакуум власти в военной верхушке Пакистана создает им какие-то возможности для достижения собственных целей.
После гибели посла посольство возглавила его заместитель Элизабет Джоунс, один из лучших американских дипломатов. Бесс, как все ее звали, только что прибыла в Исламабад и до этого несчастья еще не успела распаковать свои вещи. Но уже в течение первых часов она ввела в действие план кризисного управления, который безупречно действовал до тех пор, пока ее не заменил Роберт Окли, прибывший в Исламабад через несколько дней вместе с Джорджем Шульцем на похороны президента Зии и для сопровождения в США останков посла Рафаеля и генерала Херба Вассома.
По мере того как становились ясны масштабы драмы в Бахавалпуре, список погибших в президентском самолете рос. Через час после моего возвращения в посольство поступила информация, что генерал Ахтар был среди тех, кто считался погибшим. Это список включал восемь пакистанских генералов, несколько бригадных генералов и полковников и несколько гражданских лиц, всего 31 человека, находившихся на борту президентского самолета С-130. Позже, после прибытия в Чаклалу второго самолета С-130 с заместителем начальника штаба сухопутных войск генералом Мирзой Аслам Беком, стало известно, что посол Рафаель и генерал Вассом только в последнюю минуту были приглашены президентом в его самолет для полета домой. Другой американский военный бригадный генерал Майк Пфистер возвратился в Исламабад другим самолетом. Я думал, что Майк погиб, и был несказанно рад увидеть его на следующий день живым.
День еще не закончился, но уже были получены сведения, подтверждавшие опасения, что имела место диверсия. Судя по всему, президентский самолет сразу после взлета начал нырять, как дельфин, вверх и вниз и продолжал лететь таким образом, пока не врезался в землю с двигателями, работающими на полную мощность. Сила взрыва была огромной, и возник сильный пожар. Первоначальные признаки заговора были связаны с ящиками манго из Мултана, которые в последнюю минуту были погружены в самолет в качестве подарка. И, как всегда, были очевидцы, утверждавшие, что видели взрыв самолета С-130 в воздухе еще до того, как он врезался в землю. В тот день представлялось вполне очевидным, что в ящиках манго была спрятана бомба. Но за этим последовало другое предположение, что в кабине пилотов каким-то образом был выпущен газ, который вывел их из строя. Вскоре начался поиск вероятных участников этого очевидного заговора и убийства президента Зии.
Короткий список возглавил генерал Бег, который не был с Зией в самолете и таким образом неожиданно оказался во главе Пакистана. В тот же вечер Бег выразил свои соболезнования вдове посла Рафаеля госпоже Ненси-Эли Рафаель, которая сама была работником американской дипломатической службы и адвокатом, но специально взяла долгосрочный отпуск, чтобы быть с мужем в Исламабаде.
Позже кто-то вспомнил, что в ее присутствии генерал очень нервничал и был явно не в своей тарелке. День еще не закончился, а уже поползли слухи, что катастрофу организовал Бег — он больше других выиграл от неожиданного ухода Зии с политической арены и, несомненно, был амбициозным человеком. Одни слухи плодили другие, теория заговора набирала обороты, и в списке наиболее вероятных заговорщиков появлялись все новые имена, в том числе и мое.
Штаб-квартира ПГУ, Ясенево. 18 августа 1988 года, 8:00
Сколько времени пройдет, прежде чем начнут указывать на КГБ как на организатора катастрофы самолета президента Зии, думал Леонид Шебаршин. Он уже заверил руководство, что КГБ и его афганские союзники из ХАДА не имели к этой катастрофе никакого отношения. Наверху эти заверения никто не ставил под сомнение, но интерес к катастрофе и тем, кто мог стоять за ней, был.
Сам Шебаршин считал, что это был либо обыкновенный несчастный случай, либо результат внутриполитической борьбы в Пакистане. Он слишком долго жил там и знал, что старая вражда там длится вечно и рано или поздно кто-то отомстит за казнь Зульфикара Али Бхутто, рано или поздно кто-то расплатится с Зией. Шебаршин понимал, что в любом случае ему надо держать в поле зрения обстоятельства гибел иуль-Хака.
Исламабад. 18 августа 1988 года, 7:00
Рано утром следующего дня, когда взятые под охрану обломки самолета президента Зии еще дымились, я получил телеграмму из Лэнгли, в которой мне предлагалось продумать вопрос о переброске бригады специалистов, разбиравших Су-25, на место катастрофы С-130 для поиска каких-то зацепок, пока место происшествия было в неприкосновенности. Обсудив это предложение со своим заместителем Джимом Морисом и военно-воздушным атташе посольства, я сообщил в Лэнгли, что было бы ошибкой использовать заезжих специалистов. Независимо от того, что им удастся найти, все это будет смазано тем фактом, что работники ЦРУ на следующий день после катастрофы будут копаться в обломках самолета президента Зии. На вечные времена останутся вопросы о том, что мы делали на месте трагедии, что мы подбросили туда или похитили, чтобы замаскировать свою причастность к происшествию. Лэнгли ответил короткой телеграммой, разделяющей мою позицию. Позже, по мере того как росло число людей, уверенных в том, что катастрофа была организована ЦРУ, а я был главным исполнителем, я благодарил себя за решение не посылать наших техников на место происшествия.
