Западные средства массовой информации свернули свою работу в соседнем Пакистане в поисках более драматических событий, вроде тех, что произошли на площади Тяньаньмэнь, где рождались новые герои — китайские студенты, не боявшиеся противостоять танкам Народно-освободительной армии. Вслед за уходом прессы стали уезжать так называемые «афганские арабы», возвращавшиеся домой в страны Ближнего Востока, преисполненные сознанием важности выполненной миссии и полные идей проведения радикальных перемен у себя дома. В их числе был сын саудовского миллиардера Усама бен Ладен, инженер-строитель, построивший несколько детских приютов и домов для вдов погибших бойцов Сопротивления в Северо-Западной пограничной провинции, а также тоннели и склады боеприпасов в горных массивах Нангархара и Пактии.
К середине 80-х годов призывы к джихаду достигли всех уголков исламского мира и побудили многих арабов отправиться в Пакистан для вооруженной борьбы с советскими оккупантами. Были подлинные добровольцы, отправлявшиеся туда же с гуманитарной миссией, были и откровенные авантюристы, мечтавшие о славе, и просто откровенные психопаты. Пока тянулась война, некоторые арабские страны потихоньку очистили свои тюрьмы от доморощенных смутьянов и отправили их на афганский джихад в надежде, что они никогда не вернутся. По нашим оценкам, за время войны через Афганистан и Пакистан прошло около 20 тысяч арабов.
Афганские арабы иногда участвовали в боевых действиях против советских войск и сил кабульского режима, но после вывода советских войск оценка степени их участия в войне стала сильно преувеличиваться. Однако как финансисты арабы действительно играли ключевую роль в тылу. По оценкам ЦРУ, к 1989 году арабские страны Персидского залива каждый месяц собирали по 20–25 миллионов долларов на гуманитарные и строительные проекты. В то время не было особой обеспокоенности ролью афганских арабов в Пакистане и Афганистане, за исключением отдельных критических высказываний со стороны международных гуманитарных организаций по поводу жесткого фундаментализма саудовских ваххабитов, чье влияние в пакистанских лагерях для беженцев было подавляющим. Именно в этих грязных лагерях было рождено и воспитано в духе строжайшего фундаментализма исламских медресе, где проповедовались взгляды деобандизма
[66] и ваххабизма, поколение молодых афганцев, которые через десятилетие станут новой проблемой.
Таким образом, после вывода советских войск из Афганистана интересы стран Запада переместились в Восточную и Центральную Европу, где в 1989 году начинала разворачиваться своя драма. Вскоре мир потерял интерес к Афганистану. А правительство Пакистана, завершая свой очередной эксперимент с демократией, вскоре почувствует, что оно не может игнорировать меняющиеся настроения в Конгрессе США. Как только Беназир Бхутто, обвиненная в коррупции, будет отправлена в отставку, США наложат новые санкции на Пакистан как страну, способствующую распространению ядерного оружия, программу создания которого даже Беназир Бхутто поддерживала. Не прошло и двух лет с того дня, когда Борис Громов пересек Амударью, как старые друзья Пакистан и Соединенные Штаты пошли каждый своим путем и в центре внимания США оказались совсем другие регионы.
В ходе моей последней встречи с Хамидом Гулем маленький храбрый генерал выразил большие надежды, что США вместе с Пакистаном будут строить новый Афганистан. По его представлениям, это должно было усилить стратегическое положение его страны, укрепить ее тыл и позволить ей сосредоточить внимание на своем вечном враге на востоке, на Индии. На прощание я подарил Гулю кавалерийскую саблю и помог ему подобрать американский университет для старшего сына. Мы вместе остановились на техасском Университете Анны и Марии. Я считал, что это будет вполне подходящим местом для парня, но этому не суждено было сбыться. Человек, которого Арни Рафаель назвал «Пи-Эл-Джи», вскоре пойдет против нас, убежденный, что мы использовали Пакистан, а потом предали его вместе с народом. В какой-то мере он будет прав. И спустя несколько лет ЦРУ назовет маленького храброго генерала самым опасным человеком в Пакистане. И это тоже будет правдой.
Но теперь время и место для эндшпиля с Советским Союзом переместилось к западу от Восточных гор. Теперь театр военных действий переместился поближе к Советам.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Эндшпиль
1
Вена, Австрия. 27 апреля 1989 года
Терпение иногда вознаграждается, подумал с удовлетворением Тед Прайс. Тихий маленький австрийский домик вместе с домохозяйкой выглядел вполне невинно. Но время от времени, не замеченный соседями, в этом домике появлялся странный посетитель, который делал важные телефонные звонки и исчезал. Этим незнакомцем был человек по имени Рейно Гикман, нелегал КГБ, находящийся под глубоким прикрытием. Как только он попал в поле зрения ЦРУ, за домом было установлено наблюдение, а телефон взят на контроль. И началось терпеливое ожидание.
Когда Гикман в очередной раз 27 апреля 1989 года пришел в этот дом, он набрал телефонный номер в США, код города 202, соответствовавший Вашингтону, и заместитель руководителя службы контрразведки ЦРУ Тед Прайс понял, что наконец-то он дождался результатов. Быстро проведенная проверка показала, что Гикман набрал номер телефона, принадлежавший директору департамента Европы и Канады Госдепартамента и бывшему заместителю посла США в Австрии Феликсу Блочу. Прайс не был специалистом по Советскому Союзу, он постигал искусство разведки на улицах Гонконга и Пекина, а также в таких столицах стран третьего мира, как Аддис-Абеба, но мгновенно понял, что у него в руках оказалась настоящая бомба.
Самоуверенный и чопорный, живое воплощение манер Старого Света, уверенно чувствовавший себя в дипломатических кругах, Блоч, по крайней мере на первый взгляд, был олицетворением традиций Госдепартамента. Блоч, для которого обычай и положение имели первостепенное значение, отнюдь не производил впечатления человека, способного на риск и готового вести двойную жизнь советского шпиона. Но телефонный звонок Гикмана внезапно все изменил. Блочу предстояло стать наиболее высокопоставленным сотрудником Госдепартамента, попавшим в разработку по подозрению в шпионаже. Прайс знал, что его охотникам за шпионами нужно будет действовать тихо и аккуратно.
Как только Блоч оказался в прицелах ЦРУ и ФБР, эти спецслужбы не стали терять времени. В ходе разработки ими был установлен контакт с французскими партнерами, которые 14 мая зафиксировали встречу Блоча и Бикмана в Париже. К этому моменту в Лэнгли уже не было сомнений, что Блоч работал на Советы. Работавшие по делу контрразведчики установили, что внешне респектабельный дипломат имел тайную склонность к садомазохизму и в Вене даже нанимал для этой цели специальную женщину. Он, по-видимому, работал на Советы с 1974 года и делал это за деньги. Жена его об этом ничего не знала.
