С этого момента резидент взял себе за правило, каждый раз выходя на прогулку, проверять наличие автомашины Кучерявого. Несколько раз он действительно видел ее около того же здания, прежде чем сам был переведен к новому месту службы. Перед отъездом резидент подготовил об этом справку для Ролфа. Это было немного, но это была единственная зацепка ЦРУ в отношении бригад наружного наблюдения «Штази».
Сначала Ролф думал, что место стоянки автомашины Кучерявого объяснялось тем, что в этом доме, расположенном рядом с местом проживания резидента ЦРУ, располагался скрытый пост наружного наблюдения. Ролф жил в том же доме, что и его предшественник, и так же часто выходил на прогулку, надеясь обнаружить машину Кучерявого. Потом он стал склоняться к выводу, что Кучерявый просто жил в этом доме и по вечерам, приезжая с работы, ставил машину возле своего дома.
Ролф решил прояснить этот вопрос. Однажды утром разведчик, одевшись в характерную для местных жителей одежду, смешался с ожидавшими автобуса немцами и стал наблюдать за домом. И действительно, вскоре он увидел, как Кучерявый вышел из дома, сел в машину и уехал, подтвердив предположение Ролфа и дав ему наводку, в которой он так нуждался.
Установка домашнего адреса Кучерявого дала ЦРУ редкую возможность подойти к работнику восточногерманской службы наружного наблюдения вне рабочего времени, вдали от бдительных взглядов его руководителей и других работников МГБ. Ролфу надо было выбрать такой способ подхода, который не спугнул бы Кучерявого. Если подход будет сделан неуклюже, Кучерявый может заподозрить в этом провокацию своих шефов, желающих испытать его лояльность. Было решено, что мероприятие проведет предшественник Ролфа, который специально приедет для этой цели из Западного Берлина.
В один из будних дней около 6 часов утра бывший резидент оставил под щеткой стеклоочистителя машины Кучерявого конверт с письмом, в котором ему предлагалось на весьма выгодных условиях стать американским шпионом. Оставив письмо, американец перешел на противоположную сторону улицы и стал ждать появления Кучерявого. Резидент действовал нестандартно. Ему нужно было, чтобы Кучерявый увидел, что это именно он оставил письмо. Бывшего резидента специально привлекли к этой операции, чтобы Кучерявый был абсолютно уверен, что предложение исходит от известного ему работника ЦРУ и не является провокацией «Штази».
Когда Кучерявый, выйдя из дома, обнаружил письмо, он огляделся вокруг и увидел американца. Пока он читал инструкции, как он может установить контакт с американцами, если захочет стать их агентом, бывший резидент тихо ретировался.
Через два дня Ролф проехал мимо места, где Кучерявый должен был поставить сигнал, если он готов работать на ЦРУ. Его радости не было предела, когда он увидел поставленный мелом сигнал, означавший, что Кучерявый готов стать шпионом. На протяжении последующих нескольких месяцев заместитель Ролфа неоднократно встречался с Кучерявым в отелях Западного Берлина, и немец рассказал все, что знал о службе наружного наблюдения «Штази». Это был первый случай вербовки ЦРУ действующего сотрудника наружного наблюдения Восточной Германии. Настроение в Лэнгли было приподнятым, восточноберлинское захолустье наконец-то заработало.
Кучерявый оказался настолько ценным агентом, что, если он долго не выходил на встречу, Ролф начинал нервничать. После того как связь с агентом на некоторое время прервалась, заместитель Ролфа, чтобы убедиться, что с агентом все в порядке, решил перехватить Кучерявого у дома, дождавшись его на автобусной остановке. Когда Кучерявый появился, они обнялись, как два старых друга, и обо всем переговорили. Работник ЦРУ направил в Лэнгли шифртелеграмму с отчетом о встрече и объяснением, как проведенная с немцем беседа позволила ему убедиться, что Кучерявый является надежным агентом.
«Я взглянул ему в глаза, — писал разведчик, — и понял, что он честный человек».
Варшава. 20 июля 1989 года
Громослав Чемпинский уже несколько месяцев чувствовал приближение этого. Как профессиональный разведчик Громек — так его звали друзья — умел разбираться в политике и в людях, и он понимал, что режим, которому он служил с тех, пор как в 1972 году пришел на службу, исчерпал себя. Приведя страну к экономическому застою, преследуемые все более воинственными стачками, коммунистические правители Польши были вынуждены начать переговоры за круглым столом с набирающим силу демократическим движением «Солидарность» и в конце концов согласиться на проведение в июне выборов. Партия, похоже, считала, что сможет добиться нужных ей результатов и ограничить политическое влияние «Солидарности». Для этого, как там думали, все было готово.
Но Чемпинский знал лучше. Польская разведка имела хорошую агентуру в «Солидарности», гораздо лучше, чем у внутренней службы безопасности, и у Чемпинского и его коллег было четкое ощущение того, что «Солидарность» на грани крупномасштабной победы. Коммунистов ожидал сюрприз.
Разведка решила не дожидаться окончательных результатов. За несколько месяцев до выборов работники Управления разведки и контрразведки, где служил Чемпинский, предчувствуя крах коммунистического режима, начали уничтожать документы. Массовое уничтожение досье, в первую очередь на конкретных агентов и осведомителей, началось еще в январе, задолго до того, как в июне были поданы первые голоса на выборах.
Среди наиболее секретных дел были те, которые относились к «Солидарности». Когда в начале 80-х годов профсоюзы впервые вышли на политическую арену, разведка создала специальное подразделение для отслеживания связей между «Солидарностью» и ЦРУ и другими западными организациями. Внутри «Солидарности» была создана агентурная сеть, занимавшаяся сбором данных о финансовой помощи, оказываемой «Солидарности» со стороны ЦРУ. К 1989 году польская разведка была убеждена, что эти связи весьма широкие. ЦРУ действительно тайно оказывало «Солидарности» определенную помощь — деньгами, печатными станками и некоторой другой специальной техникой, — но такая же помощь поступала от американских профсоюзных объединений АФТ—КПП и от католической церкви. В любом случае, помощь Запада не была решающим фактором, обеспечившим конечный триумф «Солидарности».
Но руководители польской разведки были убеждены, что ЦРУ будет продолжать свою программу тайных операций до тех пор, пока это не приведет к падению режима, и они не видели, что может сделать правительство, чтобы не допустить этого. Вера польских разведчиков во всемогущество ЦРУ лишала их уверенности в собственных силах и укрепляла фаталистическое настроение и мысль о неизбежности падения режима. Таким образом, к моменту ошеломляющей победы «Солидарности» польская разведка уничтожила практически все досье занимавшегося разработкой «Солидарности» специального подразделения, один из руководителей которого Александр Маковский хотел сделать все так, чтобы к моменту прихода к власти «Солидарности» он мог бы правдиво сказать, что «все дела, очевидно, исчезли».
Но даже после уничтожения самых секретных и компрометирующих досье Чемпинский и его коллеги не могли предположить, какая судьба ожидает их при новом правительстве. Сам Чемпинский, высокий мужчина с орлиным носом и пронзительным взглядом, до революции быстро продвигался по службе в разведке. До поступления в 1972 году в разведку он в колледже изучал экономику. Гордился тем, что был одним из первых выпускников новой польской разведшколы, и его первое назначение как признание его успехов в обучении привело его в сердце американской империи в Чикаго. В 1976 году перебежчик выдал ЦРУ всех находившихся в США офицеров польской разведки. Чемпинский был отозван в Варшаву, прежде чем американцы успели его выдворить. Потом он стал работать по контрразведывательной линии и к 1989 году стал руководителем контрразведывательного подразделения разведки. Его всегда хвалили за смелость и творческое воображение, но теперь его карьера была в руках сталелитейщиков, профсоюзных лидеров и бывших адвокатов, которые были в подполье или в тюрьмах за оппозицию режиму, которому он служил. Чемпинский был оптимистом, приспособленным к выживанию, но даже у него появились сомнения в отношении будущего.
