— План был хорошим, но мы просто послали не того человека, — шутил Пол Редмонд.
Будучи сам выпускником Гарварда, добродушно заметил, что ему придется следующий подход делать самому в Риме. Он был уверен, что два выпускника Гарварда сумеют договориться.
Пару дней спустя, когда Палевич у себя дома выходил из душа, зазвонил телефон. Это звонил Томашевский из Лиссабона, причем по телефону-автомату. Он специально не стал звонить из посольства, чтобы португальская служба безопасности не могла подслушать его разговор.
Маскируя разговор под сугубо деловой, Томашевский выразил глубокое сожаление по поводу произошедшего на прошлой неделе недоразумения и сообщил, что его «головная контора» заинтересована принять это предложение. Можно ли продолжить переговоры? Палевичу стало ясно, что Томашевский доложил о подходе в штаб-квартиру, и его там основательно «пожевали» за то, что он необдуманно отверг предложение ЦРУ.
Очередная возможность представилась очень быстро, и Громослав Чемпинский и Анджей Милчановский постарались в полной мере ее использовать.
5
Лэнгли. 5 апреля 1990 года
— Мы завершаем подготовку плана нелегального вывода на Запад «Пролога», — доложил я Дику Столцу в его кабинете на седьмом этаже.
При этом разговоре присутствовал заместитель Столца Том Твиттен.
Дело загадочного «добровольца» из КГБ, который когда-то подошел к Джеку Даунингу в поезде «Красная стрела», продолжало тянуться, а сомнения в отношении возможности подставы никак не разрешались. Нам наконец удалось благодаря перебежчику из Второго главного управления Сергею Папушину, который попался на крючок ФБР в Нью-Джерси, установить личность «Пролога». После того как этому перебежчику показали фотоальбом, он назвал нам имя и должность «Пролога».
«Это Александр (Саша) Жомов», — сообщил Папушин. Жомов был работником Первого отдела Второго главка, работавшим с Рэмом Красильниковым и его заместителем Валентином Клименко. Мы решили преподнести Жомову небольшой сюрприз, дав ему понять, что знаем его имя. Одно из писем, переданных ему в «Красной стреле», начиналось словами «Дорогой Саша». Но он проявил хладнокровие и никак не отреагировал.
К весне 1990 года небольшая группа работников ЦРУ, занимавшаяся этим делом, пришла к выводу, что «Пролог» был либо самым ценным шпионом ЦРУ в Москве, либо исключительно изощренной подставой КГБ. Разобраться с ним можно было, только выведя его на Запад. И вот несколько недель назад мы сообщили ему, что начинаем подготовку к его нелегальному выводу, и с этой целью он должен передать нам свои фотографии, которые необходимы для подготовки документов прикрытия. Через пару недель у нас уже были фотографии и можно было изготавливать документы. Теперь следовало переходить к разработке детального плана. Но тут появилась одна загвоздка. Мы не могли использовать действительно изощренный план вывода «Пролога», поскольку не исключалось, что эта подстава как раз и была направлена на выявление наших методов. Нам надо было предложить что-то такое, что не раскрывало бы слишком много о том, как мы проводим такого рода операции. И я решил, что настало время проинформировать обитателей седьмого этажа. Я все еще надеялся, что дело «Пролога» доброкачественное, но должен был поделиться со Столцем и Твиттеном теми сомнениями, которые возникли у многих работников советского отдела.
— Что он фактически дал нам? — спросил Столц.
— Он подтвердил многое из наших потерь 1985 года. И он предупредил нас о некоторых подставах, которые планировались под нас. Он также передал нам некоторые внутренние документы КГБ, содержащие оценку нескольких наших последних московских резидентов.
— А что-нибудь такое, что наносило бы им реальный ущерб? — спросил Твиттен.
— Нет, — ответил я.
— Думаешь, он работает под контролем?
Сейчас Дик Столц, старый и опытный разведчик, выдворенный из Москвы в самом начале своей карьеры, выступал в роли оперативного работника, ведущего это дело. Он знал, как трудно дать объективную оценку такому «добровольцу», как «Пролог».
— Каждый раз после мероприятия по связи с «Прологом» я провожу совещание небольшой группы допущенных к этому делу работников — около пяти человек. И я задаю им по два вопроса. Первый: работает ли он под контролем? Примерно в половине случаев мы приходим к выводу, что он работает под контролем, а в остальных случаях вывод прямо противоположен. И в промежутке между такими опросами позиции постоянно меняются.
— А какой второй вопрос? — спросил Твиттен.
— Нужно ли нам, несмотря на все имеющиеся сомнения, проводить операцию по его выводу? Тут всегда четыре к одному высказываются, что стоит.
— Что мы теряем, если он окажется подставой? — спросил Столц.
— Паспорт и не самый интересный вариант негласного вывода. Вот почти и все.
— А что думает Редмонд?
Прежде чем ответить на этот вопрос Столца, я на секунду задумался.
— То же, что и я. Зависит от дня. Но что бы он ни говорил, думаю, что в глубине души он верит в эту операцию. И у него нет сомнений в том, что мы должны пойти на вывод «Пролога». Я тоже так считаю. Если это подстава, должна быть какая-то причина, зачем они два года использовали ее против нас. А если он надежен, то это будет чистое золото.
— А можем мы попытаться добиться от него ответа хоть на один действительно значимый вопрос, прежде чем станем его выводить? — спросил Твиттен.
— Мы на протяжении двух лет пытаемся это сделать. Каждый раз, когда мы на него наседаем, он говорит, что бережет свою информацию до момента вывода. Тогда, говорит он, все будет наше. Как можно с этим спорить? Он ведь контрразведчик КГБ. Это мы проверили. На его месте мы бы тоже придерживали информацию до вывода на Запад.
— Что Гербер думает об этом парне? — спросил Столц после некоторых колебаний.
— Это вы должны сказать мне, — ответил я. — Мы с Гербером об этом не говорили. И он не голосует во время моих опросов. Но мои информаторы доносят, что у него есть сомнения. Как и у каждого.
— Ваши рекомендации? — подытожил Столц. Он любил консенсус.
— Надо это делать.
— Том? — спросил он, обращаясь к Твиттену.
— А что мы теряем?
— Тогда делаем.
Решение Столца было однозначным.
— Когда мы проинформируем судью? Директор ЦРУ должен дать согласие на вывод «Пролога». Если что-то сорвется, то это может вызвать дипломатический инцидент.
— На следующей неделе, когда потребуется подпись на американском паспорте. Он должен будет пойти к Лари Иглбергеру.
ЦРУ могло делать фальшивые советские документы, удостоверяющие личность, но оно не имело права выдавать фальшивый американский паспорт своему шпиону без согласия Госдепартамента.
— Подготовьте весь пакет документов, — сказал Столц, давая понять, что совещание окончено.
