Через два дня из Бонна пришло новое сообщение. Жену Вареника вызвали в Москву и объяснили, что ее муж поскользнулся на льду и получил тяжелую травму. Она с детьми должна немедленно возвращаться домой.
Лэнгли. Декабрь 1985 года
Клэйр Джордж начал специальный доклад директору ЦРУ в его расположенном на седьмом этаже и отделанном березой кабинете. Прошло 10 недель после бегства Эдварда Ли Ховарда и четыре недели после отъезда Юрченко. Внешне казалось, что переживания Кейси по поводу этих лично неприятных для него событий остались позади. Расследования еще продолжались, и нескольким руководителям, сидевшим в тот момент за столом, крепко достанется, но они уцелеют.
— Билл, у нас в Москве какие-то необъяснимые потери, — сказал Джордж. — Больше, чем можноожидать, даже в Москве.
— Сколько?
Седовласый пожилой директор выглядел обманчиво равнодушным.
— Бэртон даст тебе детали. Джордж повернулся к сидевшему рядом с ним за директорским столом для совещаний Герберу.
Гербер начал докладывать директору.
— В мае у нас был неожиданный отзыв в Москву из Афин, — начал Гербер. — Агент «Близард», полковник ГРУ. Агент был уверен, что отзыв был надуманным, что это была западня, и мы решили вывезти его. Он сейчас здесь, но с другими так не получилось.
Кейси молча слушал Гербера. Краем глаза я увидел, как Юхневич смотрит в потолок, ожидая продолжения доклада.
— Потом в июне был арест Пола Стомбау и потеря нашего авиационного инженера, агента «Сфиер». Потом, возможно, в августе был арестован работник линии «КР» в Лагосе, «Вэй». Он был в Москве в отпуске, и мы думаем, он был арестован во время обработки тайника с деньгами, который мы для него заложили. Затем в конце августа другой полковник ГРУ был неожиданно отозван из Лиссабона — «Миллион». Он не вернулся. 6 ноября один из наших источников в вашингтонской резидентуре КГБ «Джентайл» — ФБР называет его «Пимента» — отправился домой на том же самолете, что и Юрченко. И пропал. Через неделю его семью отозвали под предлогом того, что он получил травму и они должны прилететь к нему.
Набрякшие веки Кейси дрогнули при имени Юрченко, но он ничего не сказал.
— Потом в прошлом месяце наш источник в Германии, подполковник КГБ «Фитнес» — тот, кто сообщал о планах КГБ по подготовке взрывов на американских объектах в Западной Германии, — неожиданно был отозван в Восточный Берлин. Он исчез, и его семью вывезли домой. И снова они сказали, что он получил серьезную травму.
— Это сколько? — спросил Кейси.
— Шесть.
— За какой период?
— Шесть или семь месяцев, — быстро ответил Гербер.
— Господи Иисусе! Сколько осталось?
Гербер на секунду умолк, мысленно проводя инвентаризацию оставшихся советских источников, потом осторожно ответил:
— У нас два активных источника в Москве, два или три за пределами СССР. Несколько дел на консервации, может быть, три.
Я мысленно представил себе эти цифры и попытался определить, кого Гербер имел в виду. У меня получился «Каул», который дал нам «шпионскую пыль». Потом «Истбаунд»
[37], ученый, работавший в институте к востоку от Москвы. Источники за пределами СССР, видимо, включали кого-то в Азии. Дела на консервации — должно быть, имелись в виду генерал ГРУ Поляков и еще несколько человек, которые более года не проявляли себя.
Кейси усмехнулся и оглядел собравшихся за столом.
— Что вы предпринимаете по этому поводу?
Клэйр Джордж продолжил рассказ Гербера:
— Ищем проникновение к нам, техническое или агентурное.
— Техническое? Думаете, они читают нашу переписку?
— Может быть, — ответил Джордж. — Мы проведем несколько проверочных комбинаций, чтобы определить, не в связи ли дело. И еще проведем проверки в Москве, чтобы определить, не проникли ли они в нашу московскую резидентуру.
— А что агентурное проникновение? Вы думаете, что здесь есть шпион?
— Это еще одна возможность, — ответил Джордж. — Может быть только два варианта: технический или агентурный.
— Что вы собираетесь делать по этому поводу? — проворчал Кейси.
— Проведем некоторые проверки для определения, нет ли каких-то проблем с теми, кто имел доступ к этим делам, — ответил Джордж.
— Насколько велик этот список?
— Пока не знаю. Мы занимаемся этим. Разумеется, все находящиеся в этом кабинете и еще довольно много других.
Кейси усмехнулся.
— А я в этом списке?
— Ты в самом верху этого списка, — выпалил Клэйр Джордж.
— Это очень просто, — заметил Редмонд. — Мы создаем где-то агента и начинаем вести о нем переписку по телеграфу. Мы создаем еще одного фиктивного агента и посылаем кого-то в Москву для обсуждения этого дела.
Разговор происходил в кабинете Гербера, куда он вызвал Редмонда и меня с целью выработки стратегии проведения проверочных мероприятий по выявлению возможного проникновения к нам противника.
— Потом мы ждем и смотрим, что будет происходить. Если любой из этих агентов будет отозван, у нас есть проблема на той линии, которую мы проверяем. Шансов немного, но стоит попробовать.
Гербер согласился и поручил Редмонду начать работу. Он должен создать двух советских шпионов, которых никогда не было.
Найроби, Кения. Декабрь 1985 года
Я прилетел в Кению под чужим именем и поселился в старинном отеле «Норфолк» в Найроби в номере, выходящем окнами во внутренний сад. Через час после моего приезда раздался легкий стук в дверь, и я быстро впустил в комнату резидента ЦРУ в Найроби, самого авторитетного американского правительственного специалиста по Африке Билла Мосби, и его заместителя Дэйва Ламеру. Мосби сообщили по специальному каналу связи, что я буду «проездом» в Найроби и остановлюсь в «Норфолке» под псевдонимом. Ему было сказано установить со мной контакт.
Потомок кавалеристов-конфедератов, которые в Гражданскую войну водили в бой штурмовые эскадроны, Мосби провел большую часть своей службы в Африке. В безупречно сшитом сафари, с нафабренными и закрученными усами, он выглядел скорее как колониальный плантатор, чем как один из самых опытных агентов ЦРУ на Африканском континенте. Слепой на один глаз и глухой на одно ухо — результат двух разных аварий, — он был тем не менее завзятым охотником, и часто у него на лбу можно было заметить углубление в виде полумесяца от телескопического прицела, в который он ухитрялся смотреть своим уцелевшим глазом.
— Что я могу сделать для вас, бвана? — Мосби приветствовал меня своим излюбленным выражением, приберегаемым для ветеранов работы, к которым я относился
[38].
