Дело американского журналиста мгновенно оказалось в центре внимания мировой прессы, и западный пресс-корпус дружно выступил против решения Советов арестовать иностранного корреспондента. Инцидент перерос в дипломатический кризис, поставивший под угрозу срыва предстоящую встречу между президентом Рейганом и советским лидером Михаилом Горбачёвым. Русские сразу же дали понять американской стороне, что дела Николаса Данилофф и Захарова связаны между собой, что еще более осложнило задачу Рейгана по освобождению американского журналиста. Была пущена в ход публичная дипломатия: госсекретарь США Джордж Шульц встретился с советским министром иностранных дел Эдуардом Шеварднадзе в попытке разрешить кризис и спасти встречу в верхах.
Тем временем Данилофф, подвергавшийся в тюрьме интенсивным допросам, скоро понял, что «Миша из Фрунзе» был не единственным, кто интересовал КГБ. Вскоре русские начали задавать ему вопросы об отце Романе Потёмкине и… ЦРУ.
Понимая, что неуклюжие действия американских разведчиков в деле отца Романа поставили журналиста под удар, ЦРУ, пока Данилофф еще был под арестом, связалось с КГБ и договорилось о встрече своих представителей в Вене. Для установления контакта Гербер использовал так называемый канал Гаврилова, негласный канал связи между ЦРУ и КГБ, созданный в 1983 году.
«Канал Гаврилова» был назван в честь русского поэта XIX века
[44]. Русские подошли к созданию этого канала абсолютно прямолинейно: в 1983 году они постучались в квартиру резидента ЦРУ в Москве Карла Гепхардта, но он дверь не открыл, и первый сигнал КГБ остался без ответа.
Однако Гепхардт сообщил об этом в Лэнгли, и это дошло до Билла Кейси. Бэртона Гербера, который за год перед этим возвратился из Москвы и теперь занимал пост заместителя начальника европейского отдела, вызвали на совещание к Кейси, созванное с целью определения, стоит ли отвечать на советскую инициативу. Гербер сказал Кейси, что с КГБ надо встречаться. Управление ничего не потеряет, если выслушает, что русские хотят сказать. Кейси согласился и решил направить в Вену Гербера.
Гербер хотел, чтобы у него был какой-то свидетель, и с ним поехал руководитель контрразведки ЦРУ Гэс Хэттавей.
Первая встреча проходила в советском посольстве в Вене и началась прямо как в кинофильме. Когда Гербер и Хэттавей подошли к воротам советского посольства, они широко распахнулись еще до того, как американцы успели нажать кнопку звонка.
Вскоре Гербер и другие представители ЦРУ начали встречаться со своими коллегами из КГБ почти регулярно, обычно в Вене, где русские чувствовали себя особенно комфортно. Канал Гаврилова использовался сторонами для предотвращения развития потенциальных кризисов между двумя разведками, а также для обсуждения вопросов возможного сотрудничества. Одной из сфер, представлявших интерес для американцев, был терроризм. Американцы просили выяснить судьбу резидента ЦРУ в Бейруте Уильяма Бакли, который был похищен и подвергнут пыткам. Бакли в конечном счете погиб в неволе, а русские ничем так и не помогли в этом деле.
Канал Гаврилова действовал, пока администрация Рейгана, несмотря на серьезные возражения Гербера, не попыталась использовать его в политических и дипломатических целях. Герберу было приказано использовать канал для обсуждения одного особенно деликатного дипломатического вопроса. Сначала Гербер отказывался, ссылаясь на то, что канал был специально создан исключительно для секретного урегулирования двумя разведками своих проблем. Он знал, что КГБ будет возражать против его использования в качестве конфиденциального дипломатического канала. Но ему было сказано, что на этот счет есть приказ Совета национальной безопасности. В конце концов он вышел на встречу с КГБ в Вене и исполнил поручение, как ему было приказано. Но, как он и предсказывал, реакция русских была отрицательной, и канал Гаврилова на несколько лет перестал действовать.
Прежде чем это произошло, Гербер смог воспользоваться этим каналом для организации встречи в Вене с грозным руководителем контрразведывательной службы ПГУ Анатолием Тихоновичем Киреевым. Герберу надо было поговорить с Киреевым об этой заварухе с Николасом Данилофф.
Послание Гербера Кирееву было очень простым: Данилофф не был шпионом и не имел никакого отношения к ЦРУ. В конце встречи Киреев как бы мимоходом задал очень показательный вопрос.
— Вы когда-нибудь встречались с отцом Романом?
— Нет.
— Вам повезло, — вздохнул Киреев. — Это такой геморрой. Еще одно подтверждение, что отец Роман был агентом КГБ.
В конечном счете, затор вокруг дела Николаса Данилофф был сломлен. 12 сентября правительства обеих стран согласились освободить Николаса Данилофф и Захарова под ответственность посольств своих стран. Наконец 29 сентября журналисту было разрешено без суда покинуть Советский Союз. Он тут же вылетел через Франкфурт в Соединенные Штаты. На следующий день американские власти позволили уехать Захарову. Администрацию Рейгана какое-то время критиковали за то, что она позволила русским связать два дела, но кризис был разрешен.
Обострившаяся в процессе противостояния по делу «Данилофф — Захаров» война разведок Москвы и Вашингтона перешла в новую стадию и стала развиваться дипломатическим путем. 17 сентября Соединенные Штаты потребовали немедленного отъезда 25 советских дипломатов из представительства СССР при ООН, которые, как утверждала администрация Рейгана, были разведчиками. 19 октября Москва в порядке ответных мер выдворила пять американских дипломатов. Взаимные выдворения и объявления шпионов персона нон грата быстро превратились в то, что в ЦРУ получило название «войны PNG»
[45]. К концу октября 55 советских дипломатов были выдворены из Вашингтона. Поскольку количество агентов ЦРУ в Москве было значительно меньше числа работников КГБ в Вашингтоне, Нью-Йорке и Сан-Франциско, Советам трудно было ответить тем же.
Однако в конце концов они ответили тем, что отозвали 260 советских работников американского посольства в Москве, которые занимались уборкой, приготовлением пищи и другими повседневными делами. Это был очень впечатляющий шаг КГБ, практически парализовавший работу посольства. И хотя американцы знали, что местные работники служат информаторами КГБ, они все же полагались на помощь русской прислуги в преодолении кошмарных препон московской бюрократии. Она обеспечивала функционирование посольства.
Взаимные выдворения резко сократили возможности московской резидентуры ЦРУ в плане оперативной работы. После отъезда Мюрата Натырбова Гербер попросил Джека Даунинга отправиться в Москву в качестве нового резидента. Даунинг был там заместителем резидента в конце 70-х годов и работал с «Трайгоном». Гербер хотел, чтобы резидентуру возглавил опытный человек, который мог бы восполнить потери 1985 года. Даунинг уже был резидентом ЦРУ в Пекине и теперь становился первым в истории ЦРУ, кто руководил бы операциями в двух столицах мирового коммунизма.
