Гербер согласился. Что он терял от операций с «Прологом»? КГБ было уже известно, что Даунинг является резидентом и встречи с «Прологом» его дальше не скомпрометируют, даже если русский является подставой. К тому же если русским нужно будет провести против Даунинга какую-то провокацию с целью его выдворения, они и так всегда могут это сделать. Им не надо идти на такие сложности.
А если «Пролог» действует искренне? Тогда он, может быть, раскроет тайну потерь 1985 года, и для Бэртона Гербера такая игра стоила свеч.
Москва. Июнь 1987 года
Ресторан, выбранный Даунингом для первой операции с «Прологом», едва ли принадлежал к числу лучших в Москве. Джек отправился туда вместе с женой в пятницу вечером, чтобы поужинать, и, следуя инструкциям «Пролога», оставил в незапертой машине свой портфель.
Джек и Сьюзи изо всех сил старались делать вид, что наслаждаются жирными и практически несъедобными блюдами, давая время «Прологу» для проверки их автомобиля. Ресторан был почти пуст, и для этого были веские причины. Сьюзи скоро обнаружила, что ей надо держать свои ноги на весу, чтобы по ним не бегали крысы.
Но, как оказалось, эту кулинарную пытку стоило терпеть — сеанс связи состоялся. Возвратившись в офис, Джек Даунинг обнаружил, что заготовленный им пакет исчез. Вместо него появилось послание от «Пролога» со списком разоблаченных американских агентов и указанием на то, какова была их судьба. Даунинг не работал в советском отделе в начале 80-х годов, когда большинство из упомянутых дел были в активной фазе; теперь он мог видеть, как много было сделано и как много потеряно советским отделом за время его отсутствия.
«Пролог» также передал копии справок КГБ на самого Даунинга и на его предшественника Мюрата Натырбова. Даунинг с удивлением узнал, что КГБ весьма высоко оценивал его собственную работу в период первой командировки в Москву, и эта оценка выгодно отличалась от той, что получил от КГБ Мюрат Натырбов.
Москва. Июль 1987 года
Теперь Даунинг каждую пятницу ужинал в ресторане и при этом всегда оставлял свою машину неподалеку незапертой, чтобы «Пролог» мог легко найти ее и осуществить свой обмен. Он также старался почаще ездить в Ленинград, хотя опасался, что если будет делать это слишком часто, поездки могут привлечь внимание КГБ. Решил, что ему не следует ездить в Ленинград поездом чаще, чем раз в три месяца, а это означало, что пятничные ужины в ресторане становились основным вариантом поддержания связи с «Прологом».
«Пролог» был страшно непредсказуем, и Даунинг никогда не мог с уверенностью сказать, когда офицер КГБ выйдет на связь. Часто Даунинг и его жена мучались в очередном подобранном «Прологом» ресторане, одной из этих выворачивающих наизнанку желудок «едален», только для того, чтобы узнать, что заготовленный конверт остался на месте, а с той стороны ничего не поступило. Даунинг скоро установил, что «Пролог» выходил на связь только раз в месяц, а это означало, что три из четырех скверных ужинов были напрасными.
«Отдача» от «Пролога» — как Пол Редмонд обозначал количество и качество поступавшей от этого источника информации — теперь была стабильной, и все чаще эта информация оказывалась правильной. Инженер, о котором «Пролог» сообщал, что тот станет первой подставой, действительно остановил машину с ехавшим по летним улицам Москвы работником ЦРУ. Это новое дело создало Даунингу и Герберу необычную головную боль. Благодаря «Прологу» ЦРУ знало, что этот инженер является подставой КГБ. Но если сразу отказаться от работы с ним, то в КГБ могут решить, что произошла утечка, и начнут искать «крота» в собственной среде. Бэртон Гербер за последние два года потерял слишком много ценных агентов, чтобы рисковать «Прологом». ЦРУ придется работать с инженером как с настоящим инициативником и не давать КГБ никаких причин сомневаться в том, что американцев удалось обмануть.
В последующие четыре месяца появились и остальные подставы, и на каждую, как в случае с инженером, ЦРУ пришлось выделить по оперработнику. Вскоре работа с подставами стала основным занятием московской резидентуры ЦРУ, и Даунинг начал понимать, что у работников его резидентуры слишком много времени и сил уходило на работу с «агентами», о которых ЦРУ было известно, что они являются фальшивками.
Иногда КГБ позволял себе небрежность в работе с подставами. В одном случае один из агентов оставил свое сообщение в тайнике, который использовался для связи с другим агентом. Единственное объяснение заключалось в том, что оба агента работали под контролем КГБ и русские перепутали условия связи по двум делам.
Но ЦРУ вынуждено было продолжать работу по этим делам, чтобы не ставить под удар «Пролога». Теперь, по крайней мере, Москва была занята делом. Работа с подставами вывела разведчиков ЦРУ на улицу, и это в какой-то мере способствовало восстановлению их уверенности в своих силах. Летом 1987 года разведчики ЦРУ в Москве так часто отказывались от проведения операций, подозревая наличие за собой слежки, что советский отдел уже просто не верил в возможность проведения в Москве каких-то операций помимо «Пролога».
Они начинали видеть призраков, и им не помогала даже самая современная техника, предназначенная для выявления слежки. ЦРУ направило в Москву спецтехнику, замаскированную под портфели и предназначенную для фиксации радиопередач бригад наружного наблюдения. Работники ЦРУ при поездках по городу должны были держать такой портфель на переднем сиденье автомашины. Эта техника при каждом выезде фиксировала работу наружного наблюдения, что подтверждало худшие опасения относительно возможностей КГБ. Может быть, ультраконспиративная слежка все-таки существовала? Только много позже ЦРУ обнаружило, что чувствительная аппаратура срабатывала на импульсы от системы зажигания автомобилей, особенно когда водитель делал крутой поворот.
10
Исламабад. Июнь 1987 года
Лучи полуденного солнца отражались от поверхности элегантного черного лимузина марки «Кадиллак-Флитвуд», медленно двигавшегося в негустом потоке автомашин по улицам столицы Пакистана. Сильно затемненные стекла окон не позволяли любопытным рассмотреть, были ли на заднем сиденье пассажиры, но сопровождавшая лимузин «Тойота-Корона» с двумя вооруженными охранниками убедительно свидетельствовала, что пассажиры были. Однако флаг на правом крыле автомобиля был свернут и зачехлен, из чего внимательный наблюдатель мог сделать вывод, что эта поездка была неофициальной.
В прохладном комфорте лимузина посол Арни Рафаель повернулся ко мне с озорной улыбкой.
Вы знаете, каждый раз, когда я езжу в этом лимузине, я вспоминаю, как в детстве думал, что мечтой каждого еврейского мальчика является проехать по улицам Кэтскила на заднем сиденье «Кадиллака-Флитвуда».
Я взглянул на Рафаеля, который был на три года младше меня, но уже считался восходящей звездой дипломатической службы.
Может быть, — заметил я. — Правда, здесь не Кэтскил.
Это не имеет значения. Важен «Кадиллак». — Рафаель откинулся на спинку обитого велюром сиденья, и остаток дороги до посольства мы проехали молча.
