Месяц назад Арни Рафаель принял посольство в Исламабаде у сварливого посла, карьерного дипломата Дина Хамильтона. Его прибытие в Пакистан совпало с растущей, но пока далеко не всеобщей уверенностью в Вашингтоне, что Советы наконец были готовы пойти на подписание соглашения об уходе из Афганистана. Рафаель знал, что до заключения этой сделки предстояло сделать еще очень много, но он прибыл в Исламабад как первый посол США за последние семь лет, у которого в перспективе было заключение мира, а не продолжение казавшейся бесконечной войны.
Я сопровождал Рафаеля, который нанес неофициальный визит в штаб-квартиру МРУ для встречи с Хамидом Гулем. По дороге мы вели нейтральный разговор, поскольку его мог слышать пакистанский водитель посла, очень внимательный человек, одно ухо которого было всегда настроено на беседы, ведущиеся на заднем сиденье. Для обсуждения результатов встречи с руководителем МРУ нам пришлось подождать возвращения в посольство.
У Рафаеля был большой опыт работы в Пакистане, он знал местный язык и страну лучше любого своего сотрудника и, вероятно, лучше, чем кто-либо в Госдепартаменте. Он был знаком с Зией еще до того, как 11 лет назад Бхутто сделал того начальником штаба армии. Это позволило ему легко восстановить психологический контакт с президентом и с его ближайшим окружением, которому было известно, что Зия симпатизировал послу. В результате перед Рафаелем открылись многие нужные двери, что стало большим преимуществом в его новом положении.
По возвращении в резиденцию Рафаель заговорил гораздо свободнее.
— Почему, когда я смотрю на Гуля, мне кажется, что этот решительный маленький генерал может захватить власть в стране?
— Потому что в один прекрасный день он действительно может это сделать, — ответил я.
Он напоминает мне время, когда я познакомился с Зией. Тогда я тоже подумал, что он может стать во главе страны.
— Бхутто, однако, так не думал. Он до самого конца считал Зию туповатым.
— Как-то всегда так получается. Тот, кто должен понимать, не понимает.
— Да, с Бхутто и Зией получилось именно так.
— Может быть, вам стоит включить наблюдение за Пи-Эл-Джи в список своих повседневных дел, — заметил Рафаель.
— Пи-Эл-Джи?
Рафаель усмехнулся.
— Да, Пи-Эл-Джи
[59].
— Да, он действительно решительный человек.
Я давно обратил внимание, что низкорослые военные почти всегда отличались «крутизной» и решительностью своего характера. Во всяком случае, прозвище, данное Рафаелем Гулю, к нему пристало.
— Думаете, он действительно уловил, что вы хотели сказать ему относительно рейдов за Амударьей? Я бы и сам хотел поговорить с ним об этом, поскольку данный вопрос довольно остро звучал во время переговоров Шульца с Советами по Афганистану в прошлом месяце.
— Он получил это четко от Якуб Хана и, может быть, даже от Зии, — сказал я. — Думаю, что он не нуждается в еще одном напоминании от меня или от вас.
Я попросил Рафаеля не затрагивать в беседе с Гулем вопрос о рейде в Узбекистан, который месяц назад произвел такой фурор. Сказал, что этот вопрос был решен и ему лучше будет начать диалог с директором МРУ на позитивной ноте, чем на первой же встрече бередить старую рану.
— Отныне мы можем ожидать нападок на все, что делает Гуль и его МРУ. Пока речь шла о том, чтобы выиграть войну, на Капитолийском холме помалкивали. Но теперь, когда уже похоже на то, что Советы уходят, акулы начали кружить вокруг маленького генерала.
— Вы имеете в виду нашего маленького генерала?
— Да, — ответил Рафаель. — Нашего Пи-Эл-Джи.
На протяжении последующих 15 месяцев моего пребывания в Пакистане я тесно взаимодействовал с Рафаелем, причем достаточно показательным было отсутствие привычных трений между ЦРУ и Госдепартаментом. У нас были общие цели. Все было направлено на изгнание Советов из Афганистана. Когда эта цель будет достигнута, нам придется думать о следующих шагах, как строить отношения с постсоветским Афганистаном, старающимся приспособиться к мирной жизни. Это будет очень непростая задача для страны, которая на протяжении нескольких поколений не знала ничего, кроме войны.
Перевал Кунджераб. Июнь 1987 года
Перевал Кунджераб между Пакистаном и Китаем — это практически последняя точка, куда можно подобраться к Крыше мира на машине «Тойота-Лэндкрузер». На высоте 16 тысяч 400 футов (примерно 5 тысяч 300 метров) над уровнем моря карбюраторный двигатель «тойоты» с невысокой степенью сжатия чувствует себя гораздо лучше, чем его более совершенные родственники из породы двигателей с впрыском топлива, однако нехватка кислорода в разряженном горном воздухе делает подобную поездку серьезным испытанием для автомобиля и водителя. Мы с женой проделали утомительное путешествие из Исламабада в Кунджераб, расположенный на построенном китайцами Каракорумском шоссе, за три дня. Только в одном месте нам пришлось на некоторое время задержаться из-за оползня, для расчистки которого пакистанским саперам пришлось применить динамит. Мы достигли Кунджераба, представляющего собой широкое плато, ведущее в китайскую провинцию Синцзян, как раз в тот момент, когда навстречу нам из Китая двигались вниз, туда, где воздух менее разряжен, старые английские грузовики «Бедфорд» и новенькие японские «Хино», перевозившие в Пакистан свой груз мулов.
Чувствуя нехватку воздуха и головокружение, я понимал, что в этот момент должны были испытывать пакистанские водители и мулы. И действительно, как только первый отряд грузовиков на пониженной передаче стал спускаться с перевала, один из «бедфордов» съехал с дороги и двинулся по неровной поверхности плато, расположенного на Крыше мира. Грузовик проехал по бездорожью не более 100 метров и на повороте как бы нехотя перевернулся набок. Колеса грузовика еще некоторое время крутились, а из кузова посыпался живой груз мулов. На удивление, все животные быстро поднялись на ноги. Качающийся от слабости водитель и его напарник выбрались из кабины перевернувшегося грузовика тоже без повреждений и вместе с другими пакистанцами принялись ловить разбредавшихся мулов, что минут за десять им удалось сделать. Еще минут через пять грузовик поставили на колеса, и мулов снова погрузили в кузов для продолжения путешествия в долину Пакистана.
Так началось мое невольное участие в торговле мулами, одном из непривычных предприятий, которыми мне приходилось заниматься в этой необычной войне.
Мулы, как может подтвердить каждый любитель этих животных, являются одним из самых удачных вмешательств человека в природу. Они соединяют в себе силу лошади со спокойным темпераментом, выносливостью и неприхотливостью осла. Соедините то и другое — и вы получите идеальное вьючное животное для войны в горных условиях. Но хороших мулов просто так в природе не встретишь. Над этим надо потрудиться.
