Брайс глубоко вздохнул, успокаиваясь и сбрасывая с себя напряжение от только что пережитого.
Он снова поднял трубку, и в ней сразу же раздался гудок.
С чувством огромного облегчения он набрал номер расположенного в Дагвэе, в штате Юта, штаба бригады гражданской обороны отдела бактериологической защиты.
* * *
Лизе понравился Горди Брогэн.
Поначалу он показался ей мрачным, замкнутым и как бы излучающим вокруг себя угрозу. Он был очень крупного телосложения, и руки у него были такие большие, что он казался чудовищем из фильмов о Франкенштейне.
Правда, лицо у него было довольно приятное и красивое, но когда он хмурился — даже если он при этом не сердился, а просто бывал обеспокоен или напряженно думал о чем-то, — то брови его сходились на переносице, придавая лицу свирепое выражение, совершенно черные глаза становились еще темнее, чем обычно, и он казался самим воплощением рока.
Улыбка совершенно меняла его, и это было просто поразительно. Когда Горди улыбался, всем немедленно становилось ясно, что вот именно сейчас, в этот самый момент они и видят перед собой настоящего Горди Брогэна. А тот, другой Горди — каким он показался, когда он хмурился или не улыбался, — был всего лишь плодом воображения. Его теплая и широкая улыбка сразу же делала заметными и доброту, которой светились его глаза, и мягкие изгибы его широких бровей.
Тем, кто узнавал его получше, он начинал казаться большим щенком, которому страшно хочется, чтобы его все любили. Он принадлежал к числу очень немногих взрослых, кто умеет говорить с детьми, не испытывая при этом смущения или застенчивости, не снисходя до них, без покровительственных поз и интонаций. Способностью общаться с детьми он был наделен ничуть не меньше, чем Дженни. И он сохранил способность смеяться даже в том положении, в котором они все сейчас очутились.
Пока они занимались тем, что резали консервированное мясо, хлеб, сыр, раскладывали пирожки и фрукты, варили кофе и накрывали на стол, Лиза сказала:
— Вы мне кажетесь совершенно не похожим на полицейского. Ни чуточки не коп
[8]
.
— Вот как? — проговорил Горди. — А как должен выглядеть настоящий коп?
— Ой, я сказала что-нибудь не то? Разве «коп» обидное слово?
— В некоторых местах его считают обидным. В тюрьме, например.
Лиза сама удивилась, что после всего, что случилось сегодня вечером, она еще могла смеяться.
— Нет, правда? — проговорила она. — А как вы предпочитаете, чтобы вас называли? Полицейским?
— Неважно как. Я помощник шерифа, полицейский, коп. Называйте, как вам больше нравится. Главное, что я вам кажусь не соответствующим этой роли.
— Нет, внешне-то вы похожи, — сказала Лиза. — Особенно когда хмуритесь. Но вы не кажетесь полицейским.
— А кем же я вам кажусь?
— Дайте подумать. — Она уже увлеклась этой игрой, позволявшей ей на время позабыть о творящемся вокруг кошмаре. — Вы мне кажетесь похожим... скорее на... молодого священника.
— Я?!
— Ну, вы бы великолепно смотрелись в церкви, на кафедре, когда произносили бы зажигательную проповедь. И я очень хорошо представляю себе, как вы могли бы сидеть в своем приходе, с доброй, сочувственной улыбкой на лице, и выслушивать людей, приходящих к вам поделиться своими проблемами.
— Я священник! — повторил он, явно пораженный. — С таким воображением вам надо будет стать писательницей, когда вырастете.
— Нет, думаю, я стану врачом, как Дженни. Врач может сделать столько хорошего. — Она помолчала. — Знаете, почему вы мне кажетесь не похожим на копа? Потому что я не могу себе представить, как бы вы смогли воспользоваться вот этим. — Она показала рукой на его револьвер. — Я не могу представить вас в кого-нибудь стреляющим. Даже если тот человек будет заслуживать, чтобы в него выстрелили.
Ее удивило и немного напугало выражение, появившееся на лице Горди Брогэна. Он был явно потрясен.
Но прежде чем она успела спросить, что его так поразило, свет в комнате задрожал, погас на мгновение, зажегся снова.
Она подняла голову и посмотрела вверх.
Свет снова мигнул. Потом еще раз, и еще.
Она взглянула на окна, что выходили на проезжую часть. Уличные фонари тоже мигали.
«Господи, только не это, — подумала она. — Господи, ну пожалуйста, не надо. Сделай так, чтобы мы не оказались снова в темноте. Пожалуйста, ну пожалуйста!»
Свет потух.
15
Видение в окне
Брайс Хэммонд переговорил с дежурным офицером, который был в этот поздний час у круглосуточного телефона в штаб-квартире БГО ОВЗ в Дагвэе, штат Юта. Ему не пришлось долго объясняться, прежде чем дежурный перевел разговор на домашний телефон генерала Гэйлена Копперфильда. Копперфильд внимательно все выслушал, по почти ничего не сказал в ответ. Брайсу хотелось узнать, считает ли генерал вообще возможным и вероятным, чтобы весь Сноуфилд погиб и исчез под воздействием какого-то химического или биологического реагента. Копперфильд ответил: «Да». Но кроме этого, он не захотел говорить ничего. Он предупредил Брайса, что они разговаривают по открытой телефонной линии, и неопределенно, но жестко напомнил ему о существовании таких вещей, как секретная информация и допуски к пей. Выслушав самое главное, он оборвал Брайса, когда тот заговорил о некоторых подробностях, причем довольно грубо, и заявил, что все остальное они обсудят при личной встрече. «Того, что я услышал, мне достаточно. Я уверен, что это представляет интерес для моей организации». Он пообещал, что к утру или чуть позже пришлет в Сноуфилд передвижную лабораторию и бригаду специалистов.
В тот момент, когда Брайс уже клал трубку, свет начал мерцать, потускнел, снова замигал, стал слабеть — и потух.
Он на ощупь отыскал на столе, за которым сидел, электрический фонарь, схватил его и включил.
Сегодня, когда они снова вернулись в участок, им удалось отыскать здесь еще два полицейских фонаря на длинных рукоятках. Один из этих фонарей взял Горди, другой — доктор Пэйдж. Сейчас они тоже одновременно включили свои фонари, и несколько сильных лучей прорезали в разных направлениях наступившую темноту.
Они заранее договорились о том, как действовать и какого плана придерживаться в случае, если освещение в городке снова погаснет. И теперь, в соответствии с выработанным планом, все сошлись в центре комнаты, встав подальше от дверей и окон, и образовали круг, повернувшись спинами внутрь него, а лицами наружу — так они могли больше видеть и лучше защищать друг друга.
Все молчали и напряженно вслушивались.
Слева от Брайса, ссутулившись и вобрав голову в узкие плечики, стояла Лиза Пэйдж.
Справа от Брайса был Тал Уитмен. Он беззвучно скалился, как будто собирался зарычать, и старался разглядеть то, что скрывалось в темноте, за пределами, которые очерчивал расходящийся конусом луч фонаря.
