Лиза наконец-то закричала, но вопль, который она сумела выдавить из себя, не смогло бы расслышать ни одно человеческое ухо. Выдох получился молниеносным, она почувствовала, как горло ее стало сводить судорогами, но крика, такого, чтобы его услышали и пришли на помощь, так и не получилось.
Его глаза.
Эти его пустые глаза.
Почему-то она была уверена, что, хотя глазницы Уоргла и пусты, он ее все равно видит. И эта пустота его глаз непонятным образом притягивала ее к себе.
Ухмылка по-прежнему держалась у него на лице.
— Кошечка ты моя, — проговорил он. Она опять молча, беззвучно вскрикнула.
— Кошечка, Поцелуй меня, кошечка.
Непонятно как, но в черных как ночь, обрамленных по краям обнаженной черепной костью глазницах все еще светилось, мерцало сознание и было видно выражение нескрываемой злобы.
— Поцелуй меня.
Нет!
«Позволь мне умереть, — молилась она, — о Боже, позволь мне умереть прежде, чем...»
— Дай-ка мне пососать твой теплый язычок, — требовательно произнес Уоргл и дико захихикал.
Он протянул к ней руки.
Лиза изо всех сил вжалась в стену, но отступать больше было некуда.
Уоргл дотронулся до ее щеки.
Она попыталась уклониться, сбросить со щеки его руку.
Он провел рукой по щеке, легко касаясь ее кончиками пальцев.
Пальцы были холодные как лед и скользкие.
Она услышала слабый, сдавленный, еле различимый стон — «О-о-о-...оооой!» — и поняла, что это стонет она сама.
В лицо ей пахнул какой-то странный, острый и раздражающий запах. Что это такое — его дыхание? Зловонное дыхание трупа, извергаемое его разлагающимися легкими? Но разве ходячие трупы дышат? Вонь была слабая, но невыносимая. Она зажала себе рот и нос.
Уоргл наклонился к ней, и его лицо оказалось прямо напротив нее.
Лиза уставилась в его выеденные глаза, в их колышущуюся, переливающуюся черноту, и ей показалось, что через две эти темные дыры она заглядывает сейчас в самые сокровенные глубины Ада.
Рука Уоргла с силой сжала ей горло.
— Подари-ка мне... — сказал он.
Она испустила... нет, не крик, но лишь горячий выдох.
— ...хорошенький поцелуй.
Она попыталась крикнуть снова.
На этот раз крик ее не был беззвучным. На этот раз вопль ее был такой силы, что, казалось, от него должны были бы лопнуть все зеркала, треснуть и осыпаться все керамические плитки.
Мертвое безглазое лицо Уоргла медленно склонялось к ней; Лиза слышала, как ее крик эхом отражается от стен; водоворот истерики, уже начавший кружить ее раньше, все разрастался и разрастался, превращаясь в водоворот мрака, который затягивал ее и уносил куда-то в пустоту и забвение.
20
Похитители тел
Лиза лежала на диване цвета ржавчины, стоявшем в вестибюле гостиницы «На горе», в самом дальнем от туалетов углу. Рядом, обнимая ее, сидела Дженифер Пэйдж.
Брайс, держа в руках Лизину ладонь, присел перед диваном на корточки. Как он ни сжимал и ни растирал ее, рука Лизы по-прежнему оставалась ледяной.
За спиной у Брайса, образовав полукруг, собрались все остальные. Тут не было только тех полицейских, которые стояли на постах.
Вид Лизы был ужасен. Глаза глубоко ввалились и смотрели отрешенно и настороженно. Лицо своей белизной напоминало плитку, которой был выложен пол в женском туалете — где они обнаружили ее лежащей без сознания.
— Стю Уоргл мертв, — снова и снова уверял девочку Брайс.
— Он х-хотел, чтобы я ег-го... поцеловала, — твердила она, упорно и настойчиво повторяя то, что уже успела рассказать и что всем им показалось более чем странным.
— В туалете не было никого, кроме тебя, — убеждал ее Брайс. — Ты была там совершенно одна, Лиза.
— Нет, он там был, — стояла на своем девочка.
— Мы примчались, как только услышали твой крик. Ты была одна...
— Он там был!
— ...и лежала в углу, на полу, без сознания.
— Он был там.
— Его труп в кладовке, — проговорил Брайс, успокаивающе поглаживая ее по руке. — Мы положили его туда еще с вечера. Ты же сама это помнишь, верно?
— А он все еще там? — спросила девочка. — Может быть, стоит проверить?
Брайс посмотрел на Дженни. Она утвердительно кивнула. Вспомнив, что в этом городке сегодня действительно можно ожидать чего угодно, в полном смысле этих слов, Брайс отпустил руку девочки, встал и повернулся в сторону кладовки.
— Тал?
— Да?
— Пойдем со мной.
Тал вытащил револьвер.
Брайс достал из кобуры свой и скомандовал:
— Всем остальным оставаться на месте!
Он пересек вестибюль, подошел к двери кладовки и остановился. Тал стоял рядом с ним.
— По-моему, она не из тех девиц, что любят придумывать невероятные истории, — сказал Тал.
— Да, она не из таких, это точно.
Брайс припомнил, что тело Пола Хендерсона и вправду исчезло из полицейского участка. Но, черт возьми, там ведь все было совсем иначе, чем здесь. Тело Пола никто не охранял, в участке никого не было, туда мог свободно зайти кто угодно. Но к трупу Уоргла никто не смог бы подойти — и сам он не смог бы запросто встать и уйти, — без того чтобы хоть один из стоявших в вестибюле часовых не увидел этого. Но никто из них ничего не видел.
Брайс сделал еще шаг вперед и встал слева от двери, жестом показав Талу, чтобы тот встал справа.
Они постояли так немного, внимательно прислушиваясь. Но в гостинице все было тихо и спокойно. Из кладовки тоже не доносилось ни звука. Стоя возле левого косяка, Брайс осторожно наклонился вперед, дотянулся до круглой ручки двери и стал медленно и тихо поворачивать ее, пока она не дошла до упора. Он замер, взглянул на Тала, тот взглядом показал, что готов. Брайс сделал вдох, задержал дыхание, резко толкнул дверь внутрь, распахивая ее, а сам мгновенно отпрянул в сторону, освобождая проход.
Но из темной комнаты никто и ничто не выскочило.
Тал подкрался к самому краю дверного проема, запустил внутрь руку и осторожно нащупал на стене выключатель.
Брайс слегка пригнулся и напружинился в ожидании момента, когда надо будет действовать. В тот самый миг, когда в кладовке вспыхнул свет, он рванулся вперед, выставив перед собой револьвер.
Из расположенной под потолком флюоресцентной лампы лился мертвенный холодный свет, отражавшийся от бортиков металлической мойки, от бутылей и банок с чистящими и моющими средствами.
