Харкер был уже у двери.
— Не надо, — тихо проговорила Дженни.
Дверь камеры открывалась внутрь. Харкер дотянулся до нее стволом автомата, толкнул, и дверь распахнулась. Клубы холодного воздуха с шуршанием и свистом устремились наружу.
От этих звуков у Брайса мурашки побежала по телу. Джейк не лежал распростершись за дверью. Его вообще не было видно.
Тем, кто смотрел сзади, из-за спины сержанта, видны были только свисающие с потолка мясные туши: темные, с полосками жира, поблескивавшие кровью.
Харкер остановился на пороге...
«Не делай этого!» — подумал Брайс.
...потом решительно шагнул в дверь. Он вошел в камеру полупригнувшись, глядя влево от себя и направляя туда же автомат, потом быстро и резко повернулся вправо, поворачивая и ствол оружия в эту же сторону.
Справа от себя Харкер что-то увидел. От неожиданности, удивления и страха он выпрямился, поспешно сделал шаг или два назад, но натолкнулся спиной на свисавшую тушу. «Черт побери!»
Харкер сопроводил этот свой вскрик короткой очередью из автомата.
Брайс вздрогнул и поморщился: гром выстрелов прозвучал неожиданно сильно.
Что-то, что находилось в холодильной камере, с силой толкнуло изнутри дверь, и она захлопнулась.
Харкер оказался в ловушке. И вместе с ним там было оно.
— О Боже! — крикнул Брайс.
Он вскочил на высокий, по грудь взрослому человеку, прилавок, не теряя времени на то, чтобы обогнуть его, и, пробежав прямо по упаковкам сыра, спрыгнул с другой стороны, уже в разделочной зоне.
Внутри камеры снова раздалась автоматная очередь. На этот раз гораздо более длинная. Такая длинная, что, по-видимому, сержант выпустил весь магазин.
Паскалли был уже у двери и лихорадочно пытался повернуть ручку и открыть ее.
Брайс обогнул разделочные столы.
— В чем дело?
Рядовой Паскалли выглядел совсем мальчишкой, которому еще рано быть в армии, и был смертельно перепуган.
— Надо вытащить его оттуда! — бросил Брайс.
— Не могу! Эта хреновина не поворачивается!
Стрельба в камере прекратилась.
Послышались крики.
Паскалли отчаянно пытался справиться с ручкой, но она не поддавалась.
Хотя толстая, изолирующая дверь приглушала крики Харкера, они тем не менее раздавались достаточно громко и все усиливались. Воспринимаемые радиостанцией и воспроизводимые внутри скафандра, эти предсмертные вопли, по-видимому, казались просто оглушительными, потому что рядовой Паскалли внезапно приложил руки к шлему, как будто хотел заткнуть себе уши.
Брайс отпихнул солдата в сторону и обеими руками вцепился в длинную, похожую на рычаг ручку двери. Ручка не двигалась ни вверх, ни вниз.
Вопли внутри камеры то усиливались, то немного стихали, но с каждым новым их всплеском становились все громче и ужаснее.
Что, черт побери, оно там делает с Харкером, спрашивал себя Брайс. Кожу с него заживо снимает, что ли?
Он оглянулся назад, в сторону прилавков. Тал последовал его примеру и прямо по прилавку изо всех сил мчался сейчас ему на помощь. Генерал с еще одним солдатом, рядовым Фодором, бежали по проходу между прилавками. Фрэнк тоже вскочил на прилавок и стоял на нем, глядя в сторону торгового зала на случай, если заваруха вокруг холодильной камеры окажется всего лишь отвлекающим маневром. Все остальные сбились тесной группой около прилавков.
— Дженни! — прокричал Брайс.
— Да?
— Здесь есть хозяйственный отдел?
— Какой-то есть.
— Мне нужна отвертка.
— Сейчас, — ответила она уже на бегу.
Харкер издал еще один вопль.
Ужасающий, леденящий. Господи, такое может померещиться только в каком-нибудь кошмаре. Или в сумасшедшем доме. Или исходить прямо из Ада.
От одного только звука этого вопля Брайса прошиб холодный пот.
Копперфильд подбежал к двери:
— Дайте-ка я попробую!
— Бесполезно.
— Пустите!
Брайс уступил ему место.
Генерал был крупным и мускулистым человеком — из всех тех, кто был сейчас в магазине, безусловно, самым крупным. Казалось, он способен вырвать с корнем из земли столетний дуб. Но как он ни пыжился и ни напрягался, как ни ругался, стараясь повернуть ручку двери, он преуспел в этом не больше, чем до него Брайс.
— Чертов замок! Наверное, или сломался, или что-то погнули, — проговорил, с трудом переводя дыхание, Копперфильд.
Крики Харкера раздавались теперь непрерывно.
Брайсу вспомнилась булочная Либерманов. Та скалка на столе. И те руки. Отрезанные руки. Наверное, так, как кричит сейчас Харкер, и должен кричать человек, который видит, как ему отрезают кисти рук.
Копперфильд в гневе и отчаянии колотил в дверь кулаками.
Брайс взглянул на Тала. Такое он увидел впервые в жизни: Талберт Уитмен был откровенно перепуган.
В зал, окликая Брайса, вбежала Дженни. Она несла три отвертки, каждая из которых была закреплена на картоне с ярким рисунком и накрыта прозрачной пластмассовой крышкой.
— Посмотрите сами, какая подойдет, — сказала она.
— Ладно, — ответил Брайс, протягивая руку за инструментами, — а теперь давайте быстро отсюда. Будьте с остальными.
Не обращая внимания на его распоряжение, Дженни отдала Брайсу две отвертки, оставив третью себе.
Крики Харкера стали такими жуткими, что уже трудно было поверить, что так может кричать человек.
Брайс разорвал яркую красочную упаковку одной из тех отверток, что были у него в руках; Дженни тем временем содрала упаковку со своей.
— Я врач. Я остаюсь здесь.
— Ему уже никакой врач не нужен, — ответил Брайс, лихорадочно срывая упаковку с третьей отвертки.
— А может быть, и нужен. Если бы вы считали, что никаких шансов не осталось, вы бы не пытались вытащить его оттуда!
— Ну вас к чертям, Дженни!
Он переживал за нее, но понимал, что не сможет заставить ее уйти, раз уж она решила остаться тут.
Он взял у Дженни третью отвертку, оттер генерала Копперфильда плечом и встал у двери.
Отвинтить петли он не мог. Дверь закрывалась изнутри, поэтому подобраться к винтам петель не было возможности.
Но запорная ручка, похожая на рычаг, удерживалась большой накладной пластиной, за которой находился механизм замка. Эта пластина крепилась к наружной поверхности двери четырьмя винтами. Брайс присел перед ней на корточки, выбрал подходящую по размеру отвертку, открутил первый винт и бросил его на пол.
