«Кадиллак-севилль» влетел на лужайку перед домом приходского священника, снес попавшиеся ему на дороге кусты и въехал в столб крыльца на углу дома. Столб был почти перебит пополам, крыша крыльца накренилась набок.
Тал Уитмен заглянул через боковое стекло в машину.
— Там за рулем женщина.
— Мертвая? — спросил Брайс.
— Да. Но не в результате столкновения.
Дженни, стоявшая с другой стороны машины, попыталась открыть дверцу водителя. Но она оказалась заперта. Все дверцы машины были заперты изнутри, все стекла подняты вверх до самого упора.
Однако находившаяся за рулем женщина — это была Эдна Гоуэр, Дженни ее знала, — выглядела точно так же, как и все трупы, которые они видели раньше. Потемневшая, посиневшая, распухшая. На ее искаженном лице как бы застыл вопль ужаса.
— Кто и как смог до нее там добраться и убить ее? — удивленно подумал Тал, не заметив, как произнес это вслух.
— А вспомни запертую ванную в гостинице «При свечах», — сказал Брайс.
— И забаррикадированную комнату в доме Оксли, — добавила Дженни.
— Это почти аргумент в пользу того объяснения, которое предлагает генерал: что это был нервно-паралитический газ, — проговорил капитан Аркхэм.
После чего капитан отстегнул миниатюрный счетчик Гейгера, закрепленный у него на поясе, и тщательно исследовал с его помощью всю машину. Выяснилось, однако, что находившуюся внутри машины женщину убила вовсе не радиация.
Вторую разбитую машину они обнаружили примерно в квартале от дома священника. Это был перламутрово-белый «линкс». На мостовой позади него остались черные следы от шин. «Линкс» стоял поперек улицы, под некоторым углом к тротуару, загораживая проезд. Передком он воткнулся в бок стоявшему у тротуара желтому «шевроле»-фургону. Но значительных повреждений на обеих машинах не было: «линкс» успел затормозить и к моменту удара уже почти остановился.
За рулем сидел мужчина среднего возраста с пышными густыми усами. Одет он был в джинсы и безрукавку. Дженни узнала его. Это был Марти Сусман. Последние шесть лет он был в Сноуфилде главой городской администрации. Обаятельный и прямой Марти Сусман. Сейчас он был мертв. И причина смерти тоже явно никак не была связана со столкновением.
Дверцы «линкса» были заперты изнутри, стекла подняты до упора — все так же, как и на том «кадиллаке».
— Такое впечатление, что они оба пытались от кого-то или чего-то убежать, — сказала Дженни.
— Возможно, — сказал Тал. — А может быть, ехали куда-то по делам или просто отправились прокатиться в тот момент, когда произошло нападение. Но если они действительно пытались убежать, то их остановил кто-то очень сильный, раз он смог сделать это прямо на улице, на ходу.
— В воскресенье было тепло. Тепло, но не жарко, — проговорил Брайс. — Не настолько жарко, чтобы ездить, закрыв стекла и включив кондиционер. Это был денек из тех, когда большинство людей, наоборот, предпочитает опустить стекла и наслаждаться свежим воздухом. Поэтому мне кажется, что после того, как что-то заставило их остановиться, они подняли стекла в машинах и заперлись изнутри, чтобы не дать никому забраться в машину.
— Но оно все равно забралось, — сказала Дженни.
Оно.
* * *
Нед и Сью Мэри Бишоффы были владельцами очаровательного, построенного в тюдоровском стиле дома, уютно разместившегося на двойного размера участке прямо среди огромных сосен. Жили они здесь вместе с двумя сыновьями. Восьмилетний Ли Бишофф уже умел удивительно хорошо играть на пианино — даже несмотря на то, что руки у него были еще маленькие, — и как-то раз сказал Дженни, что когда он вырастет, то станет новый Стиви Уандером, «только не слепым». Шестилетний Терри был точной внешней копией Проказника Денниса с популярных карикатур, но только чернокожим и с очень добрым характером.
Нед был преуспевающим художником. Его картины продавались по шесть-семь тысяч долларов каждая, а выпускаемые ограниченным тиражом авторские оттиски гравюр шли по четыреста-пятьсот долларов за штуку.
Нед был постоянным пациентом Дженни. Хотя ему было всего тридцать два года и он уже добился успеха в жизни, он страдал язвой, от которой его и лечила Дженни.
Теперь язва не будет его больше беспокоить. Он лежал на полу своей мастерской, прямо перед мольбертом, мертвый.
Сью Мэри была на кухне. Как Хильду Бек, экономку Дженни, и как многих других в городке, смерть настигла Сью Мэри в тот момент, когда она готовила ужин. При жизни она была красивой и милой женщиной. Теперь она выглядела иначе.
Обоих мальчиков они нашли в детской.
Для ребят это была прекрасная комната: большая, просторная, с расположенными друг над другом детскими кроватками. Многочисленные полки были забиты детскими книжками. На стенах висели картины и рисунки Неда, изображавшие причудливые фантастические сцены, так непохожие на те произведения, благодаря которым он приобрел известность: свинья в смокинге, танцующая с одетой в вечернее платье коровой; пульт управления космического корабля, около которого в креслах сидят космонавты-жабы; мрачный, но по-своему очаровательный вид школьной площадки для игр ночью: все залито светом полной луны, детей на площадке нет, и только на качелях вовсю с удовольствием раскачивается огромный, жуткого вида оборотень.
Мальчиков они нашли в углу комнаты, под горой игрушек. Младший, Терри, был позади старшего, Ли, который, видимо, предпринял безуспешную попытку защитить младшего братишку. Глаза у обоих были навыкате, и их мертвый взгляд был устремлен перед собой, как будто они все еще видели то, что так напугало их вчера, прежде чем убить. Мускулы у Ли все еще оставались напряженными, и потому руки у него замерли в том положении, в каком они были в самые последние мгновения его жизни: поднятые и скрещенные перед собой, с растопыренными пальцами, как будто он защищался или пытался укрыться от ударов.
Брайс опустился перед детьми на колени. Дрожащей рукой он дотронулся до лица Ли, будто не веря, что мальчик и вправду мертв.
Дженни тоже опустилась на колени рядом с ним.
— Да, это сыновья Бишоффов, — произнесла она, не в силах справиться с задрожавшим голосом. — Так что вся семья была дома.
По щекам Брайса бежали слезы.
Дженни попыталась вспомнить, сколько лет его собственному сыну. Семь или восемь? Он должен быть примерно того же возраста, что и Ли Бишофф. Маленький Тимми Хэммонд лежал сейчас в глубокой коме в больнице Санта-Миры, и его состояние было таким же, что и год назад. Он превратился почти в растение. Но все же даже это было лучше, чем такая вот смерть. Все что угодно лучше, чем это.
Но вот слезы Брайса высохли.
— Я их достану, — проговорил он, и в голосе его звучала ярость. — Чьих бы рук дело это ни оказалось... Я их заставлю заплатить за это.
Дженни еще никогда не приходилось сталкиваться с такими людьми. В Брайсе соединялись мужественность, немалая физическая сила, целеустремленность и воля, но ему были не чужды также и доброта, и нежность.
