Эрвин успел повернуться и увидеть, как тупое костяное рыло корабля-тарана выныривает из роя врагов, быстро и неожиданно, точно выпрыгивающий из норы угорь. Пустотные щиты выжигали внешние слои атакующего, окутывая его пурпурными молниями. Но тираниду было все равно. Он врезался в командную башню «Великолепного крыла» на несколько палуб ниже мостика. Сила удара сбила капитана с ног. Он отлетел к перилам своего возвышения и перекувырнулся через них. Провода, соединяющие его с командными системами и энергией корабля, оборвались в дыму и искрах.
Он тяжело упал на нижнюю палубу, убив раба, на которого приземлился.
Какое-то мгновение Эрвин лежал ошеломленный. Шипение воздуха из пробоины в корпусе привело его в себя — смертельный звук, слышный даже среди какофонии сирен, криков и скрежета металла.
Он с трудом встал. Его броня лишилась подачи энергии. Она висела мертвым грузом, без помощи дополнительной мускулатуры двигать ее было нелегко.
— Рабы! — рявкнул Эрвин. Он закашлялся. Падение повредило его ребра. Воздух наполнился дымом и противопожарным газом. — Рабы! Доложитесь!
Никто не ответил. Кто-то плакал, другие еще стонали. В конце неизмененные люди всегда выдавали свою слабость.
— Ахемен! Ахемен! Где ты? Проклятье, ответь мне!
Спотыкаясь, Эрвин пробрался через остатки командного возвышения. Запах крови Адептус Астартес привел его к месту гибели Ахемена. Придавленный упавшей балкой, сержант лежал с расколотым черепом.
— Рабы! — взревел Эрвин. — Доложить!
Ответа по-прежнему не было. Оборванные электрические провода плевались искрами. Стекло окулюса рассекала огромная трещина, идущая сверху донизу по центральному элементу. Большую часть обзора закрыли присосавшиеся рты тиранидских тварей. Алмазно-острые зубы скребли по стеклу, глубоко врезаясь в него. Командная башня согнулась, и окулюс теперь направился вниз, к основному корпусу. Через уменьшающиеся щели между тварями, грызущими его, виднелась мертвая туша корабля-тарана, глубоко вонзившего голову во внутренности «Великолепного крыла».
Среди оркестра сирен зазвучала новая. Эрвин бросил взгляд на разбитую приборную панель.
На треснувшем пикт-экране настойчиво мигала руна, обозначающая абордаж.
Что-то принялось колотиться в двери командной палубы. Явно большое.
Эрвин потянулся к штурмовому болтеру, но тот оторвался при падении.
Он двинулся вперед, к двери, вытаскивая боевой нож. Командная палуба вибрировала. Десять футов пластали прогибались внутрь.
Эрвин занял позицию в укрытии перед дверью. Немногие космодесантники на палубе погибли. Остальная рота оказалась заперта на корабле внизу.
— Ну давайте! — вскричал он. — Я убью вас всех!
К тому времени, как карнифекс проломился через дверь, Эрвина полностью охватила Красная Жажда. Он бросился на тиранида в бездумной ярости.
Изуродованное тело капитана упало на палубу спустя несколько секунд.
Ослепительная вспышка еще одного взорвавшегося реактора обожгла зрение команды «Клинка возмездия». Сфера атомной энергии оставила в надвигающемся флоте тиранидов пустоту диаметром дюжину миль.
Но это пространство немедля заполнили мчащиеся тела десятков тысяч тиранидских организмов; они протягивали щупальца, словно хотели схватить Баал с расстояния полмиллиона миль.
— Это был корабль Эрвина, — заметил Асанте. — Он умер лучше, чем жил. — Он сверился с тактическим дисплеем. — Весь орден Ангелов Превосходных погиб. Мы слишком быстро теряем корабли. Сила роя вдвое больше ожидаемой.
Беллерофон вгляделся в дисплей. Он мог лишь согласиться.
— Ты предлагаешь развернуться и бежать, брат? — спросил Беллерофон.
— Нет, мой господин, — сказал Асанте. — Нам следует перейти ко второй фазе стратегии…
— Не сейчас! — отрезал Беллерофон. — Пока нельзя разделяться. Надо уничтожить как можно больше ксеносской мерзости, пока нам еще хватает для этого кораблей. Жизни не имеют значения. Я бы потратил их все, если бы был уверен, что это поможет. — Он понизил голос. — Лишь через жертву Баалу суждено выстоять.
Флот Космодесанта изогнулся назад. Четыре боевые группы превратились в одну — тонкий полумесяц, плюющий огнем вперед и в стороны. Они могли лишь убивать, насколько хватит сил. Тиранидов оказалось слишком много: такой поток не остановить.
Счетчик убийств стремительно взлетал. По оценкам когитаторов, количество мертвых тварей исчислялось миллионами. Триста семь кораблей-ульев погибло под орудиями имперцев. Беллерофон сомневался, возможно ли подсчитать количество уничтоженных меньших кораблей. После подобного для противника логично остановиться, развернуться и отступить, разве нет? Никакое количество пищи в системе Баала не восполнило бы потери, уже понесенные Левиафаном и, без сомнений, еще предстоящие ему после высадки на Баале. Даже такой одаренный командир флота, как Беллерофон, не мог представить, что стратегическая цель разума улья — пробить проход на север через Баал. Это казалось абсолютной глупостью. Почему бы не избежать Красного Шрама вовсе? Точно так же он не мог поверить в разумность тиранидов, достаточную для желания уничтожить Кровавых Ангелов, — он и вовсе отказывал им в интеллекте, по правде говоря. А теорию Мефистона, будто враг жаждет мести, считал смехотворной.
Но он понимал, что тираниды бесчисленны и они на Баале.
Беллерофон мог узнать поражение, когда видел его.
Он устыдился. Еще оставалась надежда. Сам Сангвинор сказал так. Они не могли удержать противника, но могли замедлить его. Каждая мертвая тварь означала, что на поверхность Баала высадится на одну меньше. Любой уничтоженный корабль-улей уменьшал слаженность разума улья. Они могли справиться. Должны.
Надежда оказалась недолговечной.
— Мой господин!
Интонации в голосе раба заставили Беллерофона отреагировать немедленно.
— Что там?
— Авгуры, мой господин. — Рабы крови отличались храбростью и верностью — пусть они не лучшие из лучших, но все же на голову выше обычных людей. Рабы, занимавшие места на командной палубе, были кандидатами в орден, которым не хватило сущей малости для прохождения испытания. Но этот явно боялся. — Смотрите! — Он поднял дрожащий палец.
Беллерофон повернул голову к одному из гололитов. Главный дисплей занимало непосредственное поле боя, регионом около сотни тысяч миль. Меньший, на который неуверенно указал раб, передавал графическое отображение всей системы.
— Ангелова кровь, — выдохнул Беллерофон.
С дальней стороны системы, из-за Балора, приближался второй флот-улей; он обошел защиту и направлялся прямо к Баалу. Он насчитывал десятки тысяч кораблей. Слишком много, чтобы надеяться их одолеть, но Беллерофон не колебался, отдавая приказ, который оборвет его жизнь.
Он ударил кулаком по кнопке, открывая все вокс-каналы, какие только могли передать его голос.
