Пол тоже был вымощен кристаллами — неровно, но оставляя возможность пройти по нему; геометрические блоки полупрозрачного камня поднимались и опускались. Чем больше псайкеров заходили в пещеру, тем ярче разгорался свет, мерцая с каждой поверхности, и вскоре библиарии двигались в мире, залитом кровавым сиянием. Космодесантники, еще остававшиеся в шлемах, сняли их. Кожа у всех тоже окрасилась, белки глаз и эмаль зубов казались нежно-розовыми на покрасневших лицах.
Пещера отличалась многими странностями. В частности, кристаллы могли самоисцеляться, словно живой организм. Примером тому служил сервитор из прошлых тысячелетий, замурованный в пол по пояс. Кристаллы выросли по всему его телу, скрывая человеческий силуэт под неподвижной броней рубиновых осколков. Случайные трещины и сколы, вызванные весом брони космодесантников, всегда затягивались ко времени следующего ритуала, но нигде, кроме этой полости, кристаллы не росли и не восстанавливали повреждения. Этот странный феномен не побуждал добывать камень прямо в Руберике, напротив, либрариум лишь проникся большим почтением к этому месту.
Пол поднимался, образуя естественный подиум. Мефистон прошел к своему месту и занял его. Он подождал, пока остальные его спутники подойдут к другим, чуть менее выступающим точкам пола, и наконец все библиарии неровным кольцом выстроились вокруг него на разной высоте. Тогда Владыка Смерти заговорил:
— Я говорил вам, что именно мы должны совершить здесь, в этом священнейшем из мест. Предупреждал об опасности и о ереси, — сказал Мефистон. — Знайте же, у нас нет выбора. Демон, известный как Ка’Бандха, давно желает завладеть нашими душами. Он выступает против нас, когда мы наиболее уязвимы. — Голос Мефистона полнился необычной бодростью, словно он недавно вкусил теплой крови, но кристаллы впитывали звук и не распространяли эхо, и речь звучала странно глухо. — Если его не остановить, для нашей генетической линии наступят чудовищные последствия, — продолжил он. — Всем нам хотелось бы сейчас встать рядом с братьями против ксеносов. Но мы выполним в этой пещере задание столь же важное, если не более. Тираниды представляют ужаснейшую угрозу для тела Империума, но Хаос, наш древний враг, — опасность намного страшнее. Он угрожает душе. Если мы не достигнем успеха здесь, наши братья утратят как жизни, так и дух. Но мы сможем. Мы свяжем демона Ка’Бандху и изгоним его, не допустив таким образом его нисхождения в реальность. Затем вернемся к своим орденам и с помощью силы варпа очистим этот мир от ксеносов.
Мефистон кивнул эпистолярию Марчелло, назначенному в церемонии провозглашающим слова. Рацелус глубоко вздохнул. Описание этого ритуала нашли в древней книге из личной коллекции Мефистона. Оно смердело колдовством. Граница между магией и чистым, одобренным Императором использованием варпа и без того тоньше вечно колеблющегося волоса, но здесь и сейчас ошибиться невозможно: они собирались перепрыгнуть рубеж обеими ногами.
— Начнем! — воззвал Марчелло. — Разделим же кровь.
Когда подобные грандиозные церемонии проводились в Арксе, им прислуживали рабы крови. Капелланы стояли на страже, охраняя библиариев от искажения духа. Сангвинарные жрецы готовились защитить чистоту Крови. Звучали песнопения, призванные успокоить дух, и курились благовония, чтобы очистить психосферу. Здесь не было ничего. Библиарии стояли одни на краю проклятия.
В мрачном сосредоточении Рацелус повернул запирающую печать на левой руке и стянул латную перчатку. Он сжал и разжал пальцы в красном свете. Взгляд его встретился с глазами лексикания, стоявшего слева. Он не знал его, не считая психического отпечатка и имени на свитке. Понимание скользнуло между ними.
Рацелус протянул запястье.
Другой библиарий склонил голову к обнаженной плоти Рацелуса и впился в нее ртом. Рацелус резко вдохнул, когда острые Ангеловы зубы пронзили кожу. Библиарий пил со все усиливающейся жадностью.
— Довольно, — сказал Рацелус.
Библиарий не отступал.
— Довольно! — твердо повторил Рацелус и выдернул руку.
Три капли крови упало с запястья, прежде чем физиология космодесантника помогла ране закрыться. Лексиканий моргнул и отступил назад, опьянев от крови.
Воин справа предложил Рацелусу свое запястье. Кодиций пил умеренно, стыдясь поднимающейся Красной Жажды и взбудораженный ею.
Закончив делиться кровью, космодесантники вновь надели перчатки. Раны Рацелуса уже чесались, образовывая рубцовую ткань. Тянущая боль в плоти угасла.
Но кровь, которую они взяли друг у друга, вовсе не угасла. Она согревала их желудки и вскоре уже пела в их венах. В каждом из потомков Сангвиния текла крохотная частица крови Великого Ангела, и испробованный заново ее вкус пробуждал их души. Братство связывало их вместе крепче, чем когда-либо прежде. Рацелус едва знал многих из собравшихся здесь, но ощущал с ними глубинное родство.
В центре их круга стоял Мефистон. Он не пил крови, но все же неким образом впитал мощь ритуала. Казалось, он вдруг вырос; его лицо потемнело, и тени, похожие на крылья, собирались за его спиной.
— Братья, — сказал он, и его голос прозвучал одновременно в ушах и в разумах, полный отнятой, взятой взаймы жизни. — Доверьте мне свое искусство.
Рубиновое зарево пещеры вспыхнуло, становясь не ярче, но интенсивнее, обретая плотность, не свойственную свету. Очертания Мефистона заколебались, вырастая. Он произносил слова, которые ни один слуга Императора не должен был изрекать.
Перед ним раскрылась рана — разрез в реальности, истекающий кровью, точно разорванная плоть. Он разошелся шире, и с его краев закапали кровь и огонь.
За разрывом Рацелус видел ужасные вещи. Две армии демонов, красная и черная, сражались на костяной равнине. Врата из алого света, имеющие очертания ангела, открывались из нижнего мира в его собственный. На этой стороне были звезды, и изгиб красной планеты с двумя лунами, окруженной втянутыми в битву флотами. Баал. Он смотрел на Баал.
Гигантский монстр с лицом обезьяны и раскидистыми рогами почти добрался до врат. Кроваво-красная кожа натягивалась при каждом взмахе топора, когда он прорубался через последних существ, преграждающих ему путь. Ужасные враги, почти столь же могучие, падали под ударами клинка. От демона исходила чудовищная, всепоглощающая ярость, отозвавшаяся в душе Рацелуса звоном колокола, зовущего на вечную войну.
Мефистон открыл проход в царство Кровавого бога. Ересь первого порядка. И что еще хуже, это свидетельствовало о превосходстве темной мощи старшего библиария над всеми его предшественниками.
Мефистон зачерпнул силы других библиариев; Рацелус поморщился от боли. Узы кровного братства между псайкерами напряглись, точно натянутая сеть. Инстинктивно Рацелус понимал, что только соединившая их связь не позволяет им всем рухнуть в не-пространство варпа.
Вид в портале изменился, словно они летели над полем боя. За спиной Мефистона развернулись крылья — огромные, кроваво-красные, пронизанные огненными венами, просвечивающими под натянутой кожей. Его кожа стала черной как ночь, глаза запылали. Картина, видимая через разрыв в пространстве и времени, замерла в раскрытой пасти врат как раз тогда, когда демон убил последнего противника.
