Ликтор обнял ее, точно монстр, пробравшийся в постель, чтобы сожрать спящего.
Это поворотное действие осталось незамеченным. Даже разум улья не полностью осознал действия ликтора, ибо его составные части выполняли все автоматически. Так человек не ощущает, как работают его кровяные тельца.
Внутренняя судорога стиснула цисты, рассеянные по телу ликтора, — адаптация, которую ои вырастил специально для этой миссии, пока ожидал в пустыне. Тонкие клеточные стенки лопнули, смешивая инертные сами по себе вещества, которые под воздействием друг друга образовывали мощную кислоту.
Боль, последовавшую за этим, невозможно было игнорировать. Агония пронзила тело ликтора. Он страдал, но инстинктивные реакции, присущие его предкам, давно отключились. Тиранид не разжал конечностей. Он не мог. Он крепко держался за столб, пока его тело растворялось. Жидкость потекла на стержень, заливая его полностью. С медленной уверенностью кислота разъедала металл.
Вспышки энергии брызнули с разрушенной поверхности. Стержень сложился внутрь и выпал из ячейки реактора. Холодная мощь, которую он удерживал под контролем, задрожала и наконец погасла.
Взрыв, последовавший за этим, знаменовал начало конца добычи. Ликтор оставался в живых до последнего момента — специализированные адаптации сосудов позволяли его мозгу пережить смерть тела и доложить об успехе. Он не почувствовал удовлетворения, завершив миссию. Никакой радости. Никакого облегчения от смерти. Он не ощутил ничего до самого конца и ничего после.
Хромая, Данте выбежал из Зала Саркофагов. Его поврежденная броня скрежетала и замирала, машинный дух жалобно пел песни сигналами тревоги, умоляя остановиться. Колено угрожающе пульсировало болью. Трое дредноутов Шестой роты топали за ним, прося подождать.
Но Данте не мог.
Аркс Ангеликум дрожал. Еще один взрыв раскатился глубоко в недрах горы. Статуи падали с постаментов, разбиваясь о пол. Камень стонал и трескался. Трещины бежали по стенам, способным выдерживать тектонические катаклизмы. Гора шевелилась, стряхивая тысячелетия людских построек. Данте добежал до Лестницы Вознесения — и обнаружил, что ее длинные ступени выпали из крепления и свалены в основании шахты, точно разбитые фишки для игры.
— Донториэль! Доклад! — рявнул Данте.
Пыль и дым сочились сверху.
Ответа не было.
— Мой господин, — сообщил по воксу Инкараэль. — Масштабный отказ реактора уничтожил генераториум пустотного щита. Через несколько секунд мы потеряем защиту. Фиксирую критические проблемы по всем энергетическим узлам. Падение щита может спровоцировать цепную реакцию по всей крепости.
— Исправьте это, пока они не взорвались! — приказал Данте.
— Мой господин, это невозможно. Если только не отключить шестьдесят процентов наших генераторов.
Новые взрывы сотрясли древнюю крепость. Повсюду выли сирены. Вокс Данте превратился в ураганный рев кричащих голосов, и все они требовали информации.
— Тогда выключите его! — крикнул Данте. — Отключите крепость!
— Мой господин, — сказал Инкараэль, — я…
— Сделай это!
Трагедия разворачивалась неумолимо: падение Аркс Ангеликум. Данте с трудом двинулся дальше, направляясь к Колодцу Ангелов. Он ворвался в круглую шахту, стены которой складывались из галерей-переходов. Высоко наверху располагались плаза и Девять кругов Вердис Элизии, но он не видел их — только круг розовато-голубого неба, расчерченный треугольными панелями Купола Ангелов.
Водянистое мерцание пустотного щита исчезло.
Крепость вновь задрожала. Подземные толчки усиливались. Черные обломки сыпались с неподобающей скоростью. Галереи наверху рушились.
Затем повисло напряженное молчание. Крепость перестала трястись. Небо оставалось свободным от тиранидов.
Данте смотрел вверх. Это было ненадолго.
На купол словно упали черные занавеси — массы летающих тварей бросились к нему. Пушки по всей крепости открыли огонь, паля в небо, и дождь из изломанных тел застучал по бронированному стеклу. Их было очень много. Трупы сыпались вниз, будто листья, опадающие в сточные канавы не столь иссушенных миров. Многим тиранидам удавалось добраться до цели без повреждений. Существа гигантских размеров приземлялись, скользя когтями, и атаковали купол напрямую.
Вокс-вызовы пищали в шлеме Данте, все помеченные как предельно срочные. Он выбрал канал капитана Борджио — почти случайно.
— Мой господин, тираниды наступают по всей крепости. Воздушные рои атакуют без преград.
По всему Арксу грохотала артиллерия, сотрясая его мощные стены.
Сверху раздались звуки чудовищных ударов. Воздушные рои разделились, превратившись в живое торнадо, и Данте смотрел прямо в его воронку. В этот водоворот падали тысячи тяжелых десантных капсул.
Они не могли потерять Аркс. Если крепость падет, настанет конец всему. Нельзя вести войну на два фронта. Данте закрыл глаза. С тяжелыми сердцами он открыл общий вокс-канал боевой группы:
— Всем воинам — отступить в Аркс Ангеликум! Оставьте вторую линию!
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
КРОВЬ И ПЛОТЬ
Габриэль Сет хранил абсолютное спокойствие. В его руках, содрогаясь и требуя крови, ревел цепной меч размером в рост взрослого человека. Над головой беспрестанно палили пушки. Перед ними простирались бесчисленные враги. В сердце Ангела билась яростная жажда убийства.
И все же он был спокоен.
Он орудовал Обескровливающим с непревзойденным искусством, поддерживая инерцию меча и не позволяя ему останавливаться. Благодаря сочетанию веса, силы Сета и острых зубьев клинка он с равной легкостью прорезал хитин, плоть, экзоскелет и внутренние опорные структуры, загадочные чужацкие органы и симбиотов-оружие. От каждого взмаха разлетались тонкие струи костной муки и кровавой дымки. Ни одному тираниду не удавалось подойти ближе шести футов. Длина меча определяла четкий периметр вокруг Сета, и никто не мог пересечь его.
Расчленители дрались, высвободив наконец свое безумие. Перед ними предстал враг, которого следовало уничтожить полностью. На этом поле боя не было гражданских, за которых требовалось бы опасаться.
В ярости им являлась свобода. И какое же облегчение это дарило. Почти двести лет Сет заставлял своих воинов ограничивать себя, сдерживая их худшие порывы, направляя жажду крови, которую не мог остановить, к нужным целям. За труды его отдали на суд братьев, воины предали его, Инквизиция преследовала.
Все это не имело значения теперь. Стало совершенно неважным. Он просто убивал; враги умирали, Сет обрушивал на них ярость за то, что у них хватило дерзости существовать, — и медленная, холодная улыбка расплывалась по его лицу. Даже на Криптусе он не мог насладиться таким самозабвением. Здесь, наконец, его оправдали. На Баале-Прим Расчленители получили поле боя, где не могли совершить ошибки.
