Каждая атака стоила Карминовым Клинкам все больше жизней братьев. Их боеприпасы иссякли, офицеры пали, герои погибли. Воины ни на секунду не дрогнули в своем долге. Они понимали, что говорящие с небом должны жить.
Сорок девять раз. До тех пор, пока пустота не разверзлась, обнажая внутренности, и существа не перестали нападать.
Хаджин смотрел. На земле не осталось ни единого движения. Уже много дней.
— Первокровный. — Сержант Коноко отсалютовал лидеру, ударив правым кулаком по левому плечу. — На юге все тихо. Трубы больше не изрыгают дым. Я не вижу кораблей в космосе.
— Ты не видишь космоса, — поправил Хаджин. Он указал кивком на плоское багрово-пурпурное небо, где золотые ленты свивались болезненными спиралями.
— Значит, все закончилось, Первокровный?
— Нет, — возразил Хаджин. — Не закончилось. Что-то изменилось.
— Хэйя, — сказал Коноко. — Ты говоришь верно. Когда они нападали, то делали это без разума. Может, Кровавые Ангелы победили, как думаешь? Может, это плоское небо — их дело?
— Они странные, но все же не колдуны. И потом, как бы они могли победить? Разве в силах они сотворить такое? — спросил Хаджин. — Нет. Небо — теперь не небо. Это окно в земли духов. Перемена сломала разум Пожирателя. Варп-искусство. Работа колдунов. — Хаджин спросил бы своих библиариев, они могли бы ответить, или технодесантников, у которых были не доступные никому больше знания, выученные на планете машинных жрецов, но все они умерли. — Это не конец. Это начало. И плохое.
— Пока мы живы, волею Ангела, — сказал Коноко.
Они сжали кулаки и скрестили запястья.
— Волею Ангела.
— Тогда отдавай приказы, Первокровный. — Коноко поклонился.
Они были братьями по ложе, последователями одного тотема. Они с Коноко много шутили друг с другом — до вчерашнего дня. Сейчас в поклоне не осталось дружеской насмешки. Коноко испытывал лишь уважение. Хаджин ощутил укол сожаления от того, что иначе невозможно.
— Пусть люди отдыхают и чинят снаряжение, пока могут. Иди на вокс-станцию и попробуй дозваться до кого-нибудь.
— Мы не слышали вестей от других орденов на этой планете, — сказал Коноко. — Я пробую каждый третий час.
— Это не значит, что они мертвы, — заявил Хаджин. — Выясни это. И приведи мне говорящего с небом, пришла пора им снова испытать свои молитвы.
— Нет нужды. — Коноко указал в сторону укреплений. — Он сам идет к тебе.
Хаджин обернулся. Мастер Литер и в самом деле шел к ним. Ему явно нездоровилось. Он спотыкался, левое плечо задралось слишком высоко.
— Что-то неправильно, — сказал Хаджин.
Он протиснулся мимо Коноко. Его ботинки хрустели на останках тиранидов.
— Нгх-х, — прохрипел Литер. Он протянул скрюченную руку к Хаджину. — Он… он и…
Его глаза пылали сверхъестественным огнем, а руки извивались, точно лишенные костей.
— Тиранидское зло, — сказал Коноко.
Он поднял болтер.
Хаджин вскинул руку, не позволяя выстрелить.
— Он тронут колдовством. — Хаджин взглянул на небо. — Ты сотворил молитву, астропат?
Литер кивнул и начал заваливаться вперед. Хаджин поймал его. Лицо астропата плыло, изменяя форму.
— Глупец, сказал Коноко. — Что-то пытается выбраться из его плоти. Мы должны убить его сейчас.
— Подожди! — приказал Хаджин. — Пришел ли ответ?
Литер кивнул снова.
— Он… — Он с трудом сглотнул. Челюсти щелкнули. Его глаза расплывались, меняли цвет. — Он идет! — выдохнул он.
— Кто идет, старик? — спросил Хаджин, хотя он был по меньшей мере на триста лет старше существа, которое держал в руках. На шее астропата пульсировали вены. Хаджин заставил себя сконцентрироваться на его словах.
Человек дернулся, белая пена пошла из его рта.
— Г-г-г… — выговорил он.
Его спина выгнулась дугой, зубы сжались. Чудовищный рык раздался из его горла. Плоть под его мантией извивалась.
— Первокровный! — воскликнул Коноко.
Он попятился, вскинув болтер.
— Да спасет тебя Император, — сказал Хаджин.
Он вытянул нож и вонзил его в горло Литера. Из раны полилась кровь. Рот Хаджина наполнился слюной.
— Не вздумай! — предупредил Коноко. — Она нечиста.
— Я и не собирался. — Хаджин опустил труп Литера на землю. — Из уважения. — Он задумчиво поглядел на астропата. — Здесь больше нет опасности.
— Кто идет? — спросил Коноко.
Он шагнул вперед, все еще не опуская болтер, и толкнул тело Литера ногой.
Хаджин взглянул на небо.
— И в самом деле, кто?
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
ДОЛГ ПОКАЯНИЯ
Ка’Бандха падал через скрытые пространства между мирами. Мимо проносились оккультные механизмы мироздания. В машинах бытия, представавших перед ним, открывались внутренние тайны Вселенной. Демоны Тзинча согласились бы на дюжину вечностей проклятия ради одного взгляда на то, что видел он, но Ка’Бандхе не было дела до знания. Эти секреты не имели для него ценности, и чудеса бесконечности пролетели, неоцененные.
Ка’Бандха падал вечно и безвременно, пока волна изменений не прошла по мультипространственному измерению, зараженному им, нарушая тонкие сплетения бесконечных пересекающихся вселенных.
Демон торжествующе взвыл. Обещанный шторм разразился.
Далеко от Баала, на Кадии, Абаддон Осквернитель достиг целей, к которым стремился со времен Ереси Хоруса. Реальность раскололась, и швы ее, закрытые миллионы лет назад, широко разошлись. Изолированные варп-шторма и аномалии расправили крылья, потянувшись к пылающей мощи варпа. Око Ужаса изрыгнуло дьявольские энергии в Галактику. Бушующий шторм, который оно извергло, поглотил десятки тысяч звездных систем. Миллионы миров погибли. Расы, никогда не знавшие ни гнева людей, ни порчи Хаоса, погибли в мгновение ока. Имперские миры пали сотнями. Многие тысячи планет, не разрушенные сразу, кишели ордами демонов; разумы псайкеров разрывались, открывая злобным созданиям имматериума дорогу в мир смертных. Варп-шторм, подобных которому не видели с тех пор, как Император взошел на Золотой Трон, охватил Галактику. Волна безумия накрыла космос, путешествуя быстрее, чем позволяли пространство и время. В эмпиреях Астрономикан мигнул и погас. Кровавые дожди пролились на испуганных людей на мирах в тысячах световых лет от Врат Кадии.
Все мироздание содрогалось. Разлом ощущался повсюду в не-пространстве между реальностями. В местах, бесконечно отдаленных от реальности людей, странные существа видели сны об огне и крови.
Древняя Ночь, источник смутных легенд и страхов для людей сорок первого тысячелетия, возродилась вновь.
