Я мысленно закричал на него, вложив в голос всю свою ярость и горе, чтобы этот подонок больше не соображал и не слышал ничего, кроме моего крика.
Огромный медведь разъярённо отшвырнул меня в сторону и двинулся на меня, будто взбесившийся паровой каток.
Когти и зубы
Стул под нами превратился в кучу щепок, стол опрокинулся и развалился на части. Удар лапы, предназначавшийся мне, пришёлся в лампу. Если эта здоровенная скотина сумеет обхватить меня передними лапищами, то раздавит меня, как тот мягкий жёлто-красный фрукт, название которого я не мог вспомнить. Но хотя гризли был сильнее меня – я был быстрее и всякий раз уворачивался, не давая ему навалиться на меня всем своим весом, и впивался зубами, куда мог дотянуться.
Несмотря на это, он продолжал теснить меня назад, пока я не упёрся задней лапой в книжный стеллаж. Я попытался прыгнуть гризли на спину, но он отшвырнул меня в сторону, и я приземлился на тумбочку. Она опрокинулась, и оттуда, разлетевшись по комнате, выпали ручки, бумага и скрепки. Хорошо, что тумбочка свалилась не на бедную Холли, которая наполовину закатилась под кресло. Этого я бы сейчас не вынес.
– Сдавайтесь, вы не можете убить нас обоих! – закричал я на Гудфеллоу.
– Вот ещё – эту глупую белку убил ТЫ! – отозвался он, тесня меня всем своим весом к двери.
– Я её не убивал! – закричал я. Моё сердце будто пилили пилой – вроде той, что я видел у Тео. Неужели Холли больше нет?!
Я с шипением прыгнул на Гудфеллоу, целясь ему в морду, хотя он скалил громадные зубы и теперь мог достать меня своими лапищами. Стараясь не отвлекаться на его выпады, я оставил пару кровавых царапин на его чувствительной морде и попытался выцарапать этому подонку глаза.
– Чёрт побери – и это называется уважением к учителю?! – завопил мистер Гудфеллоу и бросился в ванную. Он вскочил на унитаз, который не выдержал его веса, и, прыгнув на раковину, выломал её из стены.
– Такие, как вы, уважения не заслуживают! – прорычал я, обезумев от ярости.
Гризли тем временем оказался в ду́ше и сорвал занавеску. Потеряв равновесие, он зашатался, как огромная глыба в белой обёртке с цветными рыбками. Теперь я мог расправиться с ним и вызвать полицию! Я приготовился к последнему, решающему прыжку.
Но пока этот мерзавец выпутывался из занавески, он случайно – или нарочно? – задел штуку, которая открывает воду. Ву-у-уш! Шланг изогнулся змеёй и начал плеваться водой мне в морду. Я с отвращением отпрянул.
– Ха-ха, кошки все одинаковы! – Мистер Гудфеллоу воспользовался тем, что я на мгновение ослеп, и придавил меня своей тушей. Я отчаянно отбивался из последних сил, дышать становилось всё труднее. Теперь меня мог спасти только блеф.
– Прежде чем войти в дом, мы вызвали полицию, она прибудет с минуты на минуту!
Я почувствовал, как от растерянности Гудфеллоу на долю секунды перестал прижимать меня к полу – непростительная ошибка, когда имеешь дело с пятьюдесятью килограммами дикой энергии. Не успел он опомниться, как я уже вырвался из его лап.
Я инстинктивно прыгнул к двери и превратился в прыжке, как учил нас мистер Элвуд. Но на этот раз не из человека в пуму, а наоборот. Я приземлился на четвереньки и, не теряя времени, вскочил, вытащил ключ из двери ванной комнаты, захлопнул дверь и запер её снаружи. Изнутри послышался разъярённый рёв. Я придвинул к двери тяжёлый резной деревянный шкаф, стоявший в коридоре. Успею ли я остановить Гудфеллоу, прежде чем он просто вышибет дверь, будто картонную?
Дверь была забаррикадирована на две трети, когда огромная туша начала ломиться наружу. Петли деревянного шкафа заскрипели, он покачнулся – но устоял. Я вытащил ключ из замочной скважины и бросил его вниз с лестницы, на первый этаж. Хрипя и обливаясь потом, я прислонился спиной к шкафу и попытался восстановить дыхание.
«Брэндон, мне нужна помощь! – послал я беззвучный зов в никуда. – Мы выследили грабителя – это мистер Гудфеллоу! Ист-Симпсон-авеню… Пожалуйста, скорее!»
В ванной между тем стало подозрительно тихо. Руки у меня покрылись мурашками. Что-то здесь нечисто!
Я медленно отошёл от шкафа и уставился на дверь. И тут я увидел это. В замочную скважину просунулись два усика, за ними – жёлто-чёрная головка. И вот оса пролезла в замочную скважину. В комнате тут же раздалось жужжание.
– Совиный помёт! – пробормотал я. У него было ещё одно обличье – насекомого!
Оса кружила у меня над головой – и вдруг ужалила меня в нос, который расквасил мне Брэндон! В следующий момент Гудфеллоу снова превратился в гризли. Его глаза светились злорадством:
– Что, не ожидал?!
Ничего не ответив, я развернулся и побежал.
Девять жизней
Несколько недель назад мы обсуждали на человековедении, что люди думают про животных и какие у них существуют поверья. Их набралось довольно много, например что у кошек якобы девять жизней. Понятия не имею, правда ли это, но в ту ночь одну из этих жизней я наверняка израсходовал. Я так растерялся, что просто пустился наутёк – самое глупое, что можно сделать, оказавшись лицом к лицу с гризли. Не важно, оборотень он или нет.
Гудфеллоу гнался за мной по коридору второго этажа. Когда мы пробегали мимо спальни с огромным окном, мне стало ясно, что долго я так не протяну. Пару раз глубоко вдохнув и выдохнув, я на бегу превратился в пуму и резко остановился.
К этому гризли оказался не готов. Он бежал слишком быстро и не смог сразу затормозить.
– Эй! – крикнул он, тщетно пытаясь остановиться. Громадная туша неслась прямо на меня. Хотя я постарался увернуться, гризли увлёк меня за собой – и мы врезались в доходящее до пола окно. Стекло треснуло, и под градом осколков мы рухнули со второго этажа. Полёт продолжался недолго: протаранив какую-то жёсткую, но не очень прочную поверхность, мы оказались на земле. Совиный помёт, как же больно! Я увидел, что мы проломили навес, под которым хозяева парковали автомобиль. Весь израненный осколками, я медленно поднялся, и Гудфеллоу, защищённый толстой шкурой, бросился на меня, чтобы добить. Но вдруг замешкался.
Брэндона ещё не было видно, зато я услышал вой полицейской сирены. Наверное, кто-то из соседей вызвал полицию – ведь грохот стоял такой, будто рушится дом.
Гудфеллоу окинул меня убийственным взглядом и издал низкий утробный рык, от которого у меня шерсть встала дыбом. Потом он повернулся и бросился в сторону деревьев, где осталась его одежда. Сам не знаю, почему я не воспользовался возможностью на него напасть. Наверное, потому, что понимал: на улице у меня нет ни малейшего шанса его схватить – ему достаточно превратиться в осу и улететь. Как под гипнозом, я смотрел на него – на мужчину, который был нашим учителем языков. Быстро, но без лишней суеты он слился с ландшафтом и исчез.
