– Давай, накручивай себя ещё больше! Продолжай в том же духе! Лучше уж тогда сразу вернуться. – Я скрестил руки на груди.
– Нет! – Холли вскинула голову. – Не хочу возвращаться! Иначе я так и останусь Санди, их ручной красной белкой.
Холли была права. Я подумал, что это очень смело с её стороны – навестить наконец семейную пару в обличье девочки. Надеюсь, хотя бы в этот раз, со второй попытки, всё получится. Хорошо, что мистер Гудфеллоу по-прежнему сидит в сейфе и не сможет нам помешать.
Сильверы жили на углу Вест-Ханзен-авеню в скромном, выкрашенном белой краской домике с зелёной крышей. Высокие тополя, будто стражи, окружали домик. Мы договорились, что Холли позвонит в дверь, а я подожду её в укрытии – оттуда хорошо просматривалось одно из освещённых окон гостиной.
Сильверы сидели у телевизора и смотрели баскетбол. Хороший знак: Холли любила баскетбол. Я ободряюще похлопал её по плечу и, пригнувшись, спрятался в кустах.
– А вдруг они заметят, что со мной что-то не так? – пискнула Холли, повернувшись ко мне, и хотела было пуститься наутёк. Я выскочил из кустов и подтолкнул её к двери.
– Не говори ерунды, с тобой всё в порядке. Просто ты оборотень, и это здорово, – прошипел я, радуясь, что у Холли никогда не было проблем с превращениями. Я не хотел, чтобы Сильверы испытали потрясение при виде девочки с рыже-бурой шерстью по всему телу.
Палец Холли приблизился к кнопке звонка… надолго завис в воздухе… и наконец выполнил свою миссию.
Должно быть, мы оба затаили дыхание, пока внутри звенел дверной звонок.
Я увидел, как миссис Сильвер с некоторым трудом поднялась с пёстрого дивана и направилась к двери.
– Кто там? – спросила она.
– Здравствуйте, – отозвалась Холли ужасным делано весёлым тоном.
Короткая недоуменная пауза.
– Ты из скаутов? Собираешь на что-нибудь средства?
Да, это не многим лучше, чем «Мы не будем ничего покупать!».
– Нет, не совсем, – услышал я голос Холли – на этот раз совсем тоненький. Она готова была вот-вот убежать.
«Пожалуйста, только не впадай в панику! – беззвучно заклинал её я, хотя сейчас мы не могли общаться мысленно. – Дай им ещё один шанс, объясни им, ради великого леса, кто ты…»
Мужчина выключил телевизор и зашагал к двери.
– Кто там, Дорис? – с любопытством спросил он.
– Постой-ка, я тебя знаю. – Мне не было видно лица Дорис, но я слышал по голосу, что она улыбается. – Уж не ты ли та милая девочка из приюта?
У меня с души свалился камень величиной со средний горный массив.
– Ну надо же, это и в самом деле она! – Голос Кенни звучал сердечно, он искренне обрадовался. – Напомни-ка своё имя – боюсь, я его позабыл, но тебя я хорошо помню.
– Меня зовут Холли, – выпалила Холли. – Боюсь, в тот день я показала себя не с лучшей стороны. У меня было плохое настроение из-за крупных неприятностей, но потом я ужасно об этом пожалела…
– Проходи, дорогая, на улице уже темно. Хочешь какао или чего-нибудь ещё?
Я не знал, как часто Холли заглядывала в окно гостиной в обличье белки Санди. Теперь она наконец-то сидела внутри на диване – почти таком же пёстром, как её любимое покрывало, и немного напоминала чучело (если их делают из людей. Думаю, вряд ли). Кенни Сильвер встал и пошёл на кухню. Вернулся он с мисочкой ореховой смеси – если я правильно разглядел в окно. Вряд ли это был птичий корм. Ореховая смесь! Это судьба! Эти люди и Холли просто созданы друг для друга.
Дорис Сильвер, худощавая, немного усталая на вид женщина в оранжевой кофте, с улыбкой протянула Холли чашку. Я не поверил своим глазам: на чашке красовалось фото белки с нахальной мордашкой. И не просто какой-то белки – на фотографии была Холли, она же Санди!
– Как хорошо, что ты решила к нам заглянуть! Знаешь, мы даже пытались тебя разыскать: через неделю после нашего визита ещё раз заходили в приют. Но там сказали, что тебя нет… Или что ты там больше не живёшь…
– Наверное, я как раз… э-э-э… сбежала оттуда, – созналась Холли, слегка покраснев. – Ещё я хочу вам сказать, что не забыла вас за все эти годы, потому что вы были так добры ко мне.
– Ах, Холли… – Дорис погладила её по руке.
Кенни Сильвер, плотно сложённый пожилой мужчина с каштановыми волосами, в которых уже проглядывала седина, вытер глаза:
– Это правда чудесно, Холли. Как у тебя теперь дела? Тебя уже кто-нибудь удочерил?
Холли помотала головой и уставилась в пол:
– Нет. Теперь у меня новый опекун – он заставляет меня ходить в обычную школу, хотя я учусь в школе «Кристалл» и мне там очень нравится…
– Это ужасно! – воскликнула Дорис Сильвер.
Взглянув напоследок на сияющие глаза Холли и радостные лица Сильверов, я осторожно выбрался из укрытия.
Этот вечер принадлежал лишь им троим.
Футбол и свежая краска
Вместо того чтобы вернуться в школу, я сделал то, что делал нечасто: без предупреждения зашёл к Рэлстонам, хотя даже не знал, дома ли они сегодня вечером. Но я хотел повидать Анну, мою приёмную мать, хотел, чтобы она улыбнулась мне такой же улыбкой, с какой Сильверы сейчас смотрели на Холли.
Бинго, чёрный лабрадор, крутился перед домом и зарычал на меня, но теперь хватило тихого шипения, чтобы он, поджав хвост, убрался восвояси. Я встревоженно огляделся, но никаких оборотней не было видно. В том числе союзников Миллинга. Наблюдал ли за мной кто-то из темноты? Понятия не имею.
Анна в старой серой футболке открыла мне дверь и устало провела рукой по лбу. От неё за милю разило какой-то химической дрянью. Меня это не удивляло: Дональд совсем не разбирался в технике, поэтому, когда что-то ломалось, заниматься ремонтом приходилось Анне. Я увидел, что на обеденном столе стоял наполовину разобранный принтер. Видимо, его наказали за то, что плохо печатает.
При виде меня на лице Анны промелькнуло удивление, но потом в глазах её засияла радость, а уголки губ поднялись вверх.
– Джей? Разве ты не должен быть в школе?
– Внеплановая вылазка, – сказал я и хотел её обнять, но Анна отстранила меня:
– О господи, ты что, опять подрался?! Никогда бы не подумала, что ты такой забияка!
– Никакой я не забияка, – возразил я, не надеясь, впрочем, что она меня поймёт. Большинство людей защищали свою территорию при помощи полицейских и адвокатов – да, может быть, ещё Бога, которого Анна часто поминала, когда волновалась.
– Жаль, что Дональда сейчас нет дома: у него сложный пациент – молодой человек, который считает себя мокрицей. Его родители совсем отчаялись, потому что не могут вытащить сына из подвала.
