Те, кому не нравились местные порядки, шли жаловаться Эрвику, который тут был чем-то вроде принца-консорта при королеве, лицо незначительное, но полезное в плане снятия этой королевой стресса. А те, кому хотелось настучать на первых, к Ньялу. Негр любил поговорить, и собирал вокруг себя десятки людей. Девушка любила молчать и наказывать, и это тоже многим было по душе – обычных гражданских среди спасшихся представителей флотов было совсем немного, даже те, кто не воевал в первых рядах, так или иначе служили. Техники, наладчики, настройщики дронов при необходимости могли занять место в кабине истребителя, или облачиться в боевой скаф и пострелять по неподвижным мишеням.
Республиканцы и конфедераты оставались почти всегда, сказывалась привычка сначала думать, а потом действовать. С жителями Союза окраиннх было сложнее, эти привыкли к вольной жизни, и большая их часть из тех, что прибывала на базу, сваливала отсюда в первые же дни. Тут прослеживался чёткий раздел, те, кто ещё пользовался собственным телом, предпочитали сбиваться небольшими группами, и действовать самостоятельно. Из всех оставшихся на базе жителей Окраины только трое были частично модифицированными, те, кто, подобно моим троим приятелям-синтам, поменялся почти полностью, составляли подавляющее большинство.
Синтам было одинаково плевать на заскоки республиканцев и на претензии конфедератов, те из них, кто не был пилотом, а входил в штурмовые группы, стали костяком службы безопасности. Не знаю, зачем Ньялу вообще напялила на них броню, искусственные тела сами по себе служили отличной защитой в условиях, когда ношение хоть какого-то опасного оружия было запрещено. А отсутствие эмоций и быстрота движений отлично подходили для этой работы.
Конфедерата, который обладал слишком длинным языком и крохотным мозгом, скорее всего, никто не будет расстреливать из плазменной пушки – ошмётки тел возле астероида эстетики не добавляют, его, как и десяток-другой таких же диванных революционеров, соберут, посадят в челнок с демонтированным основным двигателем, и запустят в сторону планеты. Очень гуманно, большинство из тех, кто уже так улетал, спаслись, и поливали бывшее временное пристанище грязью, делая рекламу. А неудачники, они всегда есть.
Свидетелем подобных сцен я становился регулярно, даже закрадывалась мысль, что их специально режиссируют, крикливый болван, Ньялу со своими телохранителями, жертва идёт в долгий путь в никуда, а оставшиеся мотают себе на несуществующие усы и воспитываются. Так что я бы похлопал этому действу, только руки были заняты – наколотый на одной шпажке кусочек чего-то синтетически-фруктового отлично сочетался с другим, якобы мясным, на другой. Правильно, когда ещё воздействовать на людей, как не во время приёма пищи.
Логично было бы предположить, что мы вшестером образуем что-то вроде костяка руководства станцией, но нет, Ньялу распоряжалась всем единолично, Эрвик вообще не отсвечивал, и изображал из себя рядового работника, Тойо и Тойола ковырялись в медотсеке, и в дела не вмешивались – их тоже воспринимали как рядовых колонистов. Равно и Йолану вместе со мной. Синт-пилот на происходящее вообще внимания не обращала. После своего возвращения из непонятного полёта она стала слегка странной – то развивала бурную деятельность, влезала во всё, до чего дотягивалась, знакомилась со всеми подряд, то замыкалась, летала где-то в одиночестве, а по возвращении запиралась у себя в каюте. Тойола списывала это на повреждения био-адаптеров – если на первом обследовании их не обнаружили, на следующем появились небольшие очаги отторжения, которые то пропадали, то снова возвращались. Поставленные медиками блоки-шпионы ничего странного, не поддающегося объяснению не фиксировали, обычный синт, система сопряжения которого временно пошла вразнос, но скоро образумится.
Не то чтобы у меня были какие-то амбиции, но вот обидело, что оттёрли в сторону, и формально, и фактически. Будущего хозяина станции даже сажали в карцер – каюту без оборудования и с пониженной плотностью воздуха, на несколько часов, и Ньялу лично пообещала, что если я и дальше буду так своевольничать, то первым же рейсом вместе с другими активистами отправлюсь в дальний полёт. Среди колонистов после этого прошёл слушок, что я её любимчик, мало кто отделывался вот таким предупреждением.
Эрвик перенёс своё внимание на новичков – те почему-то считали его за своего, и уже не доставал пространными разговорами, я для него, похоже, был уже пройденным этапом, к которому возвращаться неинтересно. Только дал совет найти себе новых друзей – в его представлении все эти разбившиеся на маленькие группы бойцы только и мечтали, что со мной подружиться.
Но я попытался. Подобрал одиночек – в этом помогла система отслеживания, пометившая тех, кто большую часть времени проводил без компании. Попробовал завязать с ними что-то вроде дружбы, даже время впустую угробил, подражая Эрвику и расспрашивая этих кретинов о жизни и её смысле. Дружбы не получилось, первый же приятель попытался украсть мой десантный скаф, за что был побит. Этот случай меня в карцер и привёл. После такой подлянки я идею стать вождём всех одиноких и опечаленных отбросил, нахрена мне эти депрессивные и вороватые личности, надо было с самого начала сообразить, что если с ними никто не общается, то это – неспроста.
Потом я пытался хоть как-то перетянуть одеяло управления станцией на себя – без ведома Ньялу это получалось плохо, как-никак, её доступ был выше, удалось только временно подчинить себе систему отслеживания. На радостях я врубил её на полную, и потом мучился от головной боли, когда пять тысяч живых обьектов с подробной информацией одновременно появлялись на схеме, и это не считая остальных, вроде летательных аппаратов и дронов. Думал, не выживу.
Даже такой жалкой попытки хватило, чтобы понять, что руководить этим бардаком я не хочу. И бардаком поменьше – тоже. Сталкиваться с презрением конфедератов, которые относились к бывшему заключённому так, словно слова «бывший» не существует, с недоверием республиканцев, и холодным равнодушием синтов – внешне большинство были дружелюбными, но настоящее отношение я чувствовал. Вполне хватало мысли, что при необходимости, когда меня уж очень всё достанет, слетаю на планету, получу полный доступ, а потом вышвырну эту кодлу отсюда, так, что никто из них не приблизится к моей станции ближе чем на миллион километров – такова была эффективная дальность восстановленных кинетических орудий. И буду один бродить посреди всего этого великолепия. Мысли не совсем адекватные, зато очень вдохновляющие.
Правда, с некоторых пор у меня всё-таки появилась новая компания.
Я тогда в очередной раз пытался установть связь с планетной базой, создал слепок подчинения и внедрил в центральный узел, процедура быстрая, но очень болезненная. И, как снова оказалось, бесполезная. Левую руку словно сожгло в струе плазмы, а потом так же мучительно восстановило, поэтому, когда возвращался обратно в каюту всё с тем же пониженным статусом, настроение было отвратное. Идти приходилось окольными путями, по официальной версии, я осматривал самый дальний участок, который восстанавливался сотней дронов, а то, что по пути забрёл слегка не туда, так кто без греха. И срезал путь исключительно из удобства – это у меня голова болела от наблюдательности, а Ньялу, та, казалось, за каждым следила.
