22
Несчастья
Пауль тоже пошел воевать за Австро-Венгерскую монархию вместе с большинством соотечественников-австрийцев; он считал, что его моральный и гражданский долг — защищать честь Габсбургов, за которых он при необходимости отдаст жизнь. Но, как и младшего брата, прилив национального оптимизма его не захватил. Он считал, что перспективы Австрии фатальны и не скрывал, что незадолго до объявления войны император в личной беседе сказал начальнику штаба, что «если монархия должна погибнуть, пусть она погибнет по крайней мере пристойно»
[109]. Паулю война не сулила самосовершенствования, но служба была делом личной и национальной чести. Гретль, между тем, думала, что международный кризис принесет Паулю пользу. «Помощь пришла к нам с неожиданной стороны, — писала она Гермине 22 августа. — Если они вернутся в целости и сохранности, эта война принесет многим из тех, кого я знаю, только добро, в том числе Паулю и [моему другу] Вилли Цитковски»
[110].
Пауль отслужил в армии за пять лет до войны, он был младшим офицером запаса и прикреплен к тому же кавалерийскому полку, что и Курт. В целом отзывы о нем были похвальными. Зимой 1907 года ему вынесли четыре дисциплинарных взыскания и наказали за «невнимательность на занятиях по верховой езде и лень на инструктаже»
[111], но в последнем отчете 1909 года говорится, что «холостой, обеспеченный, с ежемесячным пособием в 600 крон» курсант «порядочен, обладает твердым характером, спокоен, серьезен и добродушен».
Через четыре сумасшедших дня после того, как Австрия объявила войну Сербии, Пауль снова оказался в ярком полковом мундире 6-го Драгунского полка. Как второму лейтенанту ему полагался черный шлем с гербом, гребнем, спереди — эмблема императорского орла, сбоку на гребне — изображение льва, терзающего змею. Краповые бриджи и голубой с красными обшлагами мундир подтверждали его офицерский статус. Он носил красную перевязь с лядункой (также признак офицера), черные кожаные, до колена, «сапоги мясника» и большую темно-коричневую двубортную шинель. Оружие, которое, как и мундир, указывало на звание, состояло из пистолета Roth-Steyr, карабина Mannlicher, сабли в стальных ножнах и штыка. Пауль и его друзья-офицеры выглядели великолепно, высоко восседая в седлах со всей этой пышностью, но снаряжение и человека, и лошади было наследием предыдущего века и не соответствовало требованиям современного ведения боя. Сверкающие металлические эмблемы и светлые цвета враг видел издалека, винтовки и сабли были слишком тяжелыми, а мундиры и шинели (по сравнению с другими армиями) сшиты из рук вон плохо. Даже седла были сконструированы бездумно: их создали, чтобы кавалерист красиво сидел в седле на параде, но они сильно натирали лошадям спины, поэтому в первую же неделю боев австрийская кавалерия практически вся вышла из строя, сотни офицеров вынуждены были спешиться и вести лошадей в поводу.
Солдаты австро-венгерской армии в 1914 году были плохо оснащены, они были низкорослыми, бестолковыми, плохо обученными, не готовыми к бою и все же чрезмерно рвались в атаку. Им так не терпелось вступить в бой, что это приводило к множеству серьезных ошибок. За первые несколько дней они умудрились подбить три собственных аэроплана, поэтому снова и снова отдавался приказ не стрелять в аэропланы вообще. 20 августа в Яро-славицах две австрийские кавалерийские дивизии, двигавшиеся параллельно, развернулись и начали сражаться друг с другом. Слишком гордые или слишком возбужденные, чтобы остановиться, австрийцы продолжали бой, пока их не остановила и не обратила в бегство русская пехота. Ничто, однако, не сравнится с замешательством Конрада фон Хётцендорфа: он не мог решить, куда ему послать армию в первые дни мобилизации. Эту сложную проблему, по крайней мере, легко объяснить. Австрийцы сражались на два фронта. На северо-востоке русские выставили против них пятьдесят пехотных дивизий. Сербия на южном — одиннадцать. Австро-венгерские силы насчитывали сорок восемь дивизий. Таким образом, армия Хётцендорфа была слишком мала для войны, в которой ему приходилось сражаться — меньше, чем в 1866 году при сокрушительном поражении от пруссаков, и это несмотря на то, что с тех пор население увеличилось на 20 миллионов. Хётцендорфу нужно было решить, смести ли сначала сербов — скажем, двадцатью дивизиями, а остальные разместить в Галиции, чтобы сдерживать русских, — или послать больше сил против русских, оставив небольшую защиту на юге от сербов. В итоге он выбрал последнее, но много раз передумывал и таким образом привел железнодорожную систему Австро-Венгерской империи в полный хаос.
Пауля и Людвига отправили на Галицийский фронт на севере, Пауль двигался с Четвертой армией, Людвиг — с Первой. Нерешительность Хётцендорфа привела к тому, что оба достигли станций назначения (причем армия Пауля — не той) почти на неделю позже, чем предполагалось. Одни поезда передвигались со скоростью пешехода. Другие сломались. Один ехал из Вены в Сан сорок часов, в три раза дольше, чем обычно; несколько остановились на шестичасовой обеденный перерыв, хотя имели при себе походные кухни. В общей неразберихе по меньшей мере один стрелочник застрелился, а один поезд с солдатами вернулся на ту же самую станцию, с которой его несколько дней назад провожали с оркестром, развевающимися флагами и теплыми прощаниями.
Людвиг добрался до места назначения 19 августа, и его тут же назначили выполнять мелкие задачи на борту захваченного русского судна «Гоплана», патрулировавшего Вислу. Пауль должен был прибыть в Жолкиев недалеко от Львова (Лемберга) 12 августа, но из-за путаницы сошел с поезда только 20 августа в 60 милях к западу, в Ярославе на реке Сан. Отсюда он проследовал верхом в северо-восточном направлении с солдатами 5-й Кавалерийской бригады под командованием генерал-майора Отто Швера фон Швертенегга, добрался до Любачува утром 20-го и до города Замосць вечером 22 августа. Зная, что Венцель фон Плеве
[112](русский командир немецкого происхождения) собрал 350 000 солдат русской Пятой армии на западе, чтобы их остановить, Хётцендорф продолжал беспечно пророчить стремительное продвижение австро-венгерских войск на русскую территорию.
23 августа, на четвертый день Пауля в Галиции, его и шестеро рядовых под его началом послали на север по холмам и лесам к деревне Избица. Их задача заключалась в том, чтобы разведать позиции врага и доложить о них командиру эскадрона, капитану Эрвину Шаафготше, в полевой лагерь, расположенный между Избицей и Красныставом. Через несколько километров Пауль повернул к востоку на Тополу и осторожно направился в сторону русской границы и быстро подтягивающихся войск противника.
За лесами за Тополой открывалась широкая панорама на несколько километров к востоку через равнину Грабовца. Отсюда было хорошо видно огромную русскую армию, которая стремительно направлялась на юго-запад к городу Замосць. Пауль и его люди скрупулезно записали численность армии, ее вооружение и направление движения. За эту операцию Пауля наградили медалью, что говорит о том, что он не просто собрал важную информацию, но и проявил при этом отвагу. Он смело бросился спасать двоих рядовых, когда они были обстреляны расположенным впереди русским разведотрядом или командой стрелков, и приказал контратаковать, чтобы задержать русских, пока он изучает позиции их армии. «Что касается моих будто бы героических подвигов, — писал он позже матери, — то ничего такого в этом нет. Ты не поверишь, но я знаю точно»
[113].
