На несколько недель Пауля отправили выполнять незначительные штабные поручения в Хермагор, небольшой городок к западу от Филлаха, что страшно его раздражало, но с конца сентября 1917 года его перевели в штаб-квартиру командования Четвертой армии во Владимире-Волынском на западной Украине, где он поступил в отделение связи. Там он обнаружил, что может работать одной рукой на телеграфе Хьюза, имевшем маленькую клавиатуру, очень похожую на клавиатуру фортепиано, на ней было четырнадцать белых и четырнадцать черных клавиш. Сослуживцы Пауля удивлялись, что он печатает сообщения одной рукой быстрее, чем они — двумя.
В конце февраля 1918 года ему выделили отпуск на несколько недель, поскольку Четвертая армия Австро-Венгрии под командованием опытного, но теперь недееспособного генерала, Карла Графа фон Кирхбаха ауф Лаутербаха, была распущена. Дома Гермине Пауль показался «весьма приятным и милым». На этот раз Пауль и Курт не ссорились — по крайней мере, она не замечала, но, как она сказала Людвигу: «Прекрасно, что не было тебя с твоей тонкой настройкой, которая наверняка уловила бы легкое напряжение, так что в итоге все воспламенилось бы, ведь братья такие разные»
[206].
Потом Пауля отправили в город-крепость Риву на северном побережье озера Гарда, адъютантом 55-летнего генерала Антона фон Шиссера. Хотя в ноябре 1918 года город захватили итальянцы, благодаря храброй и решительной обороне города, за которую генерала впоследствии наградили, он стал национальным героем. После отставки на пенсию его горячо приветствовали, когда он шел по улицам Инсбрука, а в 1926 году, когда генерал умер, на стену дома в Шенкенфельдене, где он родился, повесили мемориальную доску с описанием его подвигов в Риве. В официальном армейском отчете о Шиссере в 1918 году говорится, что он «очень эффективный, деятельный и энергичный генерал. Честно выполняющий свой долг… атлет, командир с сильной волей»
[207].
После назначения Пауля в Риву расстояние между тремя братьями на итальянском фронте составляло не больше полутора сотен километров, но длилось это недолго. По неизвестной причине Пауля освободили от военной службы в августе 1918 года. Он хотел служить, и после войны гордился тем, что служил, поэтому немыслимо, чтобы его выгнали по какой-либо постыдной причине. Возможно, сыграло роль плохое здоровье: в середине июля, когда он с семьей ездил в Нойвальдэгг, то свалился с острой лихорадкой, которая длилась несколько недель. Возможно, к моменту выздоровления он счел ситуацию в Риве слишком хаотичной, чтобы вернуться, а за несколько месяцев, оставшихся до окончания войны, его больше никуда не отправили.
Возможно также, что болезнь Пауля (сильный грипп) была того же вирусного происхождения, что и «испанка», которая унесла 20 миллионов жизней во время европейской пандемии. Болезнь, по официальным данным, настигла Вену в октябре, и среди умерших был двадцативосьмилетний художник Эгон Шиле и его беременная жена Эдит. Не все заболевшие умерли, и скоро обнаружилось, что переливание крови выживших — лучшее лекарство. В худших случаях лицо больного синело, он кашлял кровью и его легкие забивались физиологическими жидкостями. Первые симптомы Эдит Шиле появились 26 октября, а умерла она 28-го; лицо ее мужа, который ухаживал за ней все эти три дня, посинело 28-го, а умер он 31-го. В том же месяце вирус подхватили пять слуг Витгенштейнов. Фрау Витгенштейн и Гермину недуг обошел стороной.
В то же самое время, когда Шиле и его жена умирали в Вене, капрал Адольф Гитлер, сражаясь с англичанами при Ипре, ослеп и потерял речь в газовой атаке. «Когда это произошло, — рассказывал он интервьюеру в 1923 году, — я увидел свое будущее. В голове вспыхивали вопросы: „Ты никогда не боялся смерти. Почему? Ты до сих пор жив, тогда как другие вокруг тебя погибли. Почему?“ И я сказал себе, что судьба выбрала меня для того, чтобы совершить что-то великое. Я решил посвятить жизнь своей стране — задаче выкинуть всех врагов за границу»
[208].
Тем временем на итальянском фронте австро-венгерские войска быстро падали духом. При попытке прорваться в северную Италию, в Ломбардию, Трентино и через нижнюю Пьяве потери составили 100 000 человек. Немцы на западном фронте тоже сражались изо всех сил и вряд ли могли выслать войска им на помощь. К югу от реки итальянский генерал Армандо Диаз планировал наступление пяти армий, благодаря чему он разделит австрийские силы на две части, продвигаясь от Монте-Граппа к устью Пьяве. 27 октября при помощи британского корпуса под командованием лорда Кавана Диаз захватил левый берег реки. Этот успех вызвал бунт в австрийских рядах, и 28-го австрийское верховное командование отдало приказ к общему отступлению. Итальянцы двинулись вперед и достигли своей цели — расколоть австрийскую армию. 3 ноября в Вилла-Джусти недалеко от Падуи было подписано перемирие. В течение 24 часов между подписанием и официальным исполнением соглашения итальянцы продолжали неистовствовать, продвигаясь вперед, стремясь захватить как можно больше земель, чтобы вести потом переговоры о территории. Многие австрийцы, не зная, что подписано перемирие, бессмысленно отдавали свои жизни, отражая атаки итальянцев. С итальянской стороны говорится о 38 000 убитых, но 300 000 австро-венгерских военных попали в плен, и среди них — генерал Антон фон Шиссер и Людвиг Витгенштейн. Где-то среди этого хаоса встретил свой конец Курт Витгенштейн.
Никто в семье Витгенштейнов в Вене, кажется, не знал о смерти Курта до декабря. Людвиг впервые узнал об этом из письма матери, которое она написала ему в лагерь военнопленных возле Комо 27 декабря:
Дорогой сын,
мы за тебя очень беспокоились, нас очень утешила твоя карточка от 6 ноября, которую мы получили 6 декабря; а сегодняшние новости по телеграфу обрадовали нас вдвойне, тем более что поступили без промедления. Ты не представляешь, как мы счастливы. Такое облегчение для всей семьи. Что сделать, чтобы вернуть тебя? У нас все хорошо, и у Зальцеров все хорошо. Но мы переживаем ужасную утрату. Наш дорогой Курт пал смертью храбрых в последние дни войны в конце октября. Обнимаю тебя, дорогой, милый сын, с нежнейшей любовью и единственным желанием, чтобы ты пребывал в добром здравии и вернулся домой в не столь отдаленном будущем. Каждой мыслью мама сегодня с тобой
[209].
Понятно, что в Вене беспокоились о Людвиге, о котором не было вестей с 6 декабря, ведь его тоже могли убить, или он мог покончить с собой. Гермина написала ему тогда же, когда и мать: «Я неописуемо рада узнать, что ты жив! Курт умер 27 ноября. Мама очень расстроена, но держится хорошо и радуется новостям от тебя. Все в добром здравии, хорошие новости приходят от Стонборо, вести только хорошие…»
[210]
