И вновь никто не нарушил тишину.
– Да, – согласился детектив, – это непростой вопрос. И тем не менее была какая-то причина, какая-то важная причина, по которой мистер Фарли принял меня в кабинете своего секретаря и наотрез отказался показывать мне свой собственный. В комнате было нечто, что мистер Фарли не мог позволить мне увидеть.
А теперь следующая необъяснимая вещь, которая произошла в тот вечер. Когда я уходил, мистер Фарли потребовал, чтобы я вернул ему его письмо. Из-за своей невнимательности я передал ему письмо от своей прачки. Я еще не успел выйти из комнаты, когда понял свою ошибку – и исправил ее! Должен признать, что, выйдя из дома, я был в полном недоумении. Вся ситуация и особенно то, как она завершилась, казалась мне совершенно необъяснимой.
Он осмотрел сидевших в комнате.
– Вы всё еще не понимаете?
– Я совершенно не понимаю, при чем здесь ваша прачка, Пуаро, – признался Стиллингфлит.
– Моя прачка, – ответил детектив, – она тоже очень важна. Эта несчастная женщина, уничтожающая мои воротнички, впервые в жизни на что-то пригодилась. Вы не можете не понимать – все слишком очевидно. Мистер Фарли взглянул на письмо – одного взгляда ему должно было хватить, чтобы понять, что вначале я дал ему не то письмо, – и ничего не заметил. Почему? Да потому что он его не увидел!
– Разве у него не было очков? – резко спросил инспектор Барнетт.
– Да, – Пуаро улыбнулся. – Очки были. И именно это делает данный момент таким интересным. – Он подался вперед. – Сон мистера Фарли был очень важен. Понимаете, в нем он видел, что совершает самоубийство. А позже действительно совершил его. То есть он был один у себя в кабинете, и его нашли там, с револьвером рядом с ним; в комнату никто не входил, и никто не выходил из нее в то время, когда наступила смерть. А что это значит? Это значит, что наверняка произошло самоубийство, не так ли?
– Так, – согласился Стиллингфлит.
Эркюль Пуаро покачал головой.
– Как раз наоборот, – сказал он, – это было убийство. Необычное и очень хорошо спланированное.
И он опять подался вперед, барабаня пальцами по столешнице. Его глаза по-прежнему сияли зеленым светом.
– Почему мистер Фарли не позволил мне в тот вечер зайти в свой кабинет? Что там было такого, чего мне нельзя было видеть? Думаю, друзья, что там был Бенедикт Фарли, собственной персоной!
Он улыбнулся, глядя на ничего не понимающие лица.
– Да, да, и это вовсе не глупость. Почему тот мистер Фарли, с которым я общался, не заметил разницы между двумя абсолютно разными письмами? Потому что, mes amis
[77], он был человеком с нормальным зрением, который смотрел на них через очень сильные очки. А сильные очки превращают человека с нормальным зрением практически в слепца. Я прав, доктор?
– Да, конечно, – пробормотал Стиллингфлит.
– Почему, когда я говорил с мистером Фарли, меня не покидало ощущение, что я говорю с фигляром, с актером, играющим роль? Потому что он действительно играл роль. Просто представьте себе: тускло освещенная комната, свет, смягчаемый зеленым абажуром, направленный в противоположную сторону от фигуры в кресле. Что я видел? Знаменитый лоскутный халат, похожий на клюв нос – сделанный при помощи обыкновенного гуммоза, – хохол белых волос, сильные линзы очков, скрывающие глаза… А чем подтверждается то, что мистер Фарли действительно видел этот сон? Только рассказанной мне историей и свидетельством миссис Фарли. А откуда мы знаем, что Бенедикт Фарли действительно держал револьвер в столе? Из истории, которую он мне рассказал, и из свидетельства миссис Фарли. Это жульничество было совершено двумя людьми – миссис Фарли и Хьюго Корнуорти. Корнуорти написал мне письмо, дал инструкции дворецкому, якобы пошел в кино, вернулся в дом, открыв дверь своим ключом, прошел к себе в кабинет, загримировался и сыграл роль Бенедикта Фарли.
Теперь что касается дня сегодняшнего. Появляется возможность, которую мистер Корнуорти ждал так долго. На лестничной площадке находятся два свидетеля, готовые поклясться, что никто не входил и не выходил из кабинета Бенедикта Фарли. Корнуорти ждет, пока движение транспорта не станет особенно оживленным. Затем он высовывается из окна и с помощью телескопического захвата, позаимствованного в соседнем кабинете, подносит к его окну какой-то предмет. Бенедикт Фарли подходит ближе. Корнуорти убирает захват, Фарли высовывается еще дальше из окна, и, когда под ним проезжает особо шумный грузовик, Корнуорти убивает его из припасенного револьвера. Не забывайте, что напротив окна находится глухая стена. Так что свидетелей преступления просто не может быть. Корнуорти ждет с полчаса, а потом берет несколько бумаг, прячет под ними захват, выходит на площадку и проходит в соседний кабинет. Он возвращает захват на стол, кладет револьвер, предварительно оставив на нем отпечатки пальцев убитого, и торопится сообщить всем о «самоубийстве» мистера Фарли.
Он же делает так, чтобы письмо ко мне было найдено и чтобы меня пригласили на место преступления с той самой историей, которую я слышал от «самого мистера Фарли», с историей о его невероятном «сне» и о его странном навязчивом желании совершить самоубийство! Несколько легковерных людей наверняка займутся обсуждением теории о возможном гипнозе, но главным результатом станет то, что факт самоубийства Бенедикта Фарли будет подтвержден на все сто процентов!
Эркюль Пуаро перевел взгляд на лицо вдовы – пепельно-серое, оно было полно ужаса и смятения.
– И вот, – негромко закончил он, – наступает счастливый конец. Четверть миллиона и два любящих сердца, стучащие в унисон…
* * *
Доктор Стиллингфлит и Эркюль Пуаро шли вдоль стены Нортуэй-Хаус. Справа от них возвышалась стена фабрики. Над ними, слева, находились окна кабинетов Бенедикта Фарли и Хьюго Корнуорти. Эркюль Пуаро остановился и поднял с земли небольшой предмет – набитую опилками черную кошку.
– Voilà, – сказал он, – вот что Корнуорти захватом поднес к окну Фарли. Вы же помните, как убитый ненавидел кошек? Естественно, что он бросился к окну.
– Но почему, ради всего святого, он потом не вышел и не подобрал ее?
– А каким образом? Он обязательно навлек бы на себя подозрение. В конце концов, если б кошку нашли, то что подумали бы? Скорее всего, что какой-то ребенок бродил тут и потерял ее.
– Да, – со вздохом произнес Стиллингфлит, – так подумал бы любой нормальный человек. Но только не старина Эркюль Пуаро. А знаете ли, старая вы кляча, я до самой последней минуты считал, что вы сведете все к какой-то теории гипнотически «наведенного» самоубийства… Готов поспорить, что эти двое тоже на это надеялись. Отвратительная штучка эта Фарли. Боже, как же она раскололась! У Корнуорти еще был шанс выйти сухим из воды, если б она не забилась в истерике и не попыталась испортить вам физиономию своими когтями… Я вовремя успел оттащить ее. – Помолчав немного, он продолжил: – А девушка мне понравилась. Выдержка, знаете ли, и ум… Как думаете, меня посчитают охотником за приданым, если я к ней подкачусь?
