— Ну да, примерно. — Луиза взглянула на Гленду, на ее ноги, потом перевела взгляд на Чейза и не сводила с него глаз до самого их ухода. — А что?
— Ты никогда не замечала, чтобы вас кто-нибудь преследовал — следил за вами?
— В последнее время? Нет.
— Не только в последнее время, недели, может, даже месяцы назад.
Она подумала, отпила из своего стакана и наконец сказала:
— В начале года, в феврале или в марте, что-то такое было.
Чейз почувствовал, как у него перехватило дыхание: он боялся произнести даже слово из какого-то суеверного страха, что все окажется напрасным и они уйдут, так и не узнав ничего нового. Наконец он спросил:
— Что ты имеешь в виду?
— — Ну, в первый раз, тогда Майк сказал, что какой-то тип преследует нас, я только посмеялась. — Она нахмурилась, видимо вспомнив, как беспечно смеялась тогда, думая теперь, что была слишком легкомысленна. — Дикая идея, прямо как в кино. Майк вообще был такой: то одна фантазия, то другая. Он, знаете ли, собирался стать знаменитым художником. Сначала намеревался работать в мансарде, как монументалист. Потом — сделаться книжным иллюстратором, а после этого — промышленным дизайнером. Он никак не мог решить, кем именно, но обязательно хотел стать знаменитым и непременно разбогатеть. Мечтатель. — Она покачала головой, такая мудрая задним числом, знающая, что мечты и планы зачастую не сбываются.
— Так что там насчет преследования? — осторожно спросил Чейз. Он избегал жестко гнуть свою линию, чтобы не рассердить девушку, потому что знал: такой уж у нее характер: чуть что, замкнется и не скажет ни слова. С другой стороны, ему не хотелось сидеть тут до утра, выслушивая биографию Майкла Карнса.
— Это был человек в “фольксвагене”, — сказала Луиза. — В красном “фольксвагене”. Послушав Майка с неделю, я и сама стала приглядываться и поняла, что это не фантазия. Кто-то действительно ездил за нами в красном “фольксвагене”.
— Как выглядел тот человек?
— Я его так и не рассмотрела. Он держался далеко позади и всегда парковал машину подальше от нас, если выходил из нее. Но Майк его знал.
Чейзу на миг показалось, будто у него едет крыша, жутко захотелось схватить Луизу и вытрясти из нее все без этой тягомотины с вопросами и ответами. Сдержавшись, он спокойно спросил:
— Кто же был этот человек в “фольксвагене”?
— Не знаю, — произнесла она. — Майк мне не говорил.
— И тебе не было интересно? — не поверил он.
— Конечно было. Но когда Майку что-нибудь втемяшится в голову, его не переубедишь. Однажды вечером, когда мы ехали в “Даймонд-Делл” — это такое водительское кафе на Галасио, — он вышел из машины, подошел к тому типу в “фольксвагене” и поговорил с ним. Вернувшись, он сказал, что знает его и что тот больше не будет мозолить глаза. Так оно и оказалось. Тот тип уехал и больше за нами не следил. Я так и не узнала, что это была за история.
— Но что-то же ты думаешь об этом, — настаивал Чейз. — Не может же быть, чтобы ты успокоилась, не попытавшись узнать поточнее.
Она отставила свой стакан и сказала:
— Майк не хотел говорить об этом, и я, кажется, знаю почему... Тот тип, как я полагаю, клеился к нему.
— Гомосексуалист, — подытожил Чейз.
— Это только мои домыслы, — сказала Луиза. — У меня нет доказательств. — Она взялась было за стакан и вдруг просияла:
— Слушайте, так вы думаете, что это и есть тот тип с кольцом?
— Может быть, — уклончиво ответил Чейз.
— Кто он такой?
— Пока не знаю, но узнаю. — Он поднялся, Гленда тоже встала.
— Держу пари, это он и есть! — воскликнула Луиза.
— И вот еще что, — спохватился Чейз. — Мне нужен список друзей Майка, ребят его возраста, с которыми он был близок.
— А девушек? — спросила она чуть-чуть вызывающе.
Он на миг задумался и решил, что вряд ли парень в возрасте Майка станет обсуждать такие вещи со своими девушками, ведь сам факт, что к нему клеится гомосексуалист, способен поставить под вопрос его собственную мужественность. А вот своим сверстникам он вполне мог преподнести это как шутку, чтобы посмеяться.
— Нет, только мальчики, — уверенно сказал он.
— Сколько?
— Пять или шесть.
— Это, наверное, слишком много. У Майка не было столько друзей. Я знаю только троих.
— Что ж, достаточно и этого.
Она взяла с письменного стола листок бумаги и печатными буквами записала три фамилии. Потом встала, отнесла на место ручку и протянула ему листок. Все эти вставания и хождения были явно продуманы и предназначались для того, чтобы он мог бросить несколько мимолетных взглядов на то, что, по ее мнению, сулило ему райское блаженство.
— Спасибо, — поблагодарил он, увидев адреса рядом с фамилиями, и подумал: интересно, с кем из друзей Майка она спала?
В дверях Луиза придвинулась к нему вплотную и прошептала:
— А знаете, нам могло бы быть очень хорошо. Гленда стояла впереди Чейза, спиной к нему, и, по идее, не должна была слышать, но она обернулась и приятно улыбнулась младшей девушке. А потом сказала совсем не приятную вещь:
— Но беда в том, что ты слишком стараешься, Луиза, честное слово, слишком.
Луиза покраснела, отпрянула — неосознанно в первый раз за вечер сверкнув голым телом — и захлопнула дверь у них перед носом.
— Она ведь еще совсем девчонка, — заметил Чейз, искоса глядя на Гленду. Но та явно не желала ничего слышать. — Зачем ты так с ней?
— Она ведет себя совсем не как девчонка, — отрезала Гленда. — Ни капельки не похоже.
Чейз понял, что девушка ревнует, и если бы не удручающие обстоятельства, он бы, наверное, порадовался этому.
В машине она, похоже, успокоилась и спросила:
— Что дальше, детектив Чейз?
Чейз сидел за рулем, всматриваясь в темную улицу, и думал о Судье. Он постарался убедиться, что от дома Гленды за ними никто не следует, но не мог отделаться от чувства, будто ему в затылок нацелен пистолет — или ей в затылок. После истории с гранатой он стал чрезмерно бдителен.
— Посмотрим, нет ли дома кого-нибудь из этих ребят, — предложил он.
— В одиннадцать вечера, в воскресенье?
— Скорее всего, нет, — согласился Чейз. — Но попытка не пытка.
Он поехал вперед, то и дело поглядывая в водительское зеркальце. Их никто не преследовал, по крайней мере физически.
* * *
Джерри Тейлора, значившегося в списке третьим, они застали дома. Он жил с родителями в районе Брэддок-Хойтс, в двухэтажном каменном доме с участком, засаженным роскошным садом. В Брэддок-Хойтс селились в основном представители среднего класса с семьями: врачи, юристы, преуспевающие бизнесмены. Мужчина, открывший дверь, высокий, седеющий, одетый в потертые джинсы, белую рубашку и поношенный свитер, казалось, не удивился, что к его сыну в такое позднее время заявились двое взрослых. Он спросил, не влип ли Джерри в историю, кивнул, когда они уверили его, что нет, провел их в гостиную и сказал, что Джерри появится через несколько минут. Он вышел и больше не возвращался.
