— Понял! Понял, гнида! — провыл Шуба.
— Я не расслышал.
— Понял! Я все понял!
А ты все еще в форме, я смотрю. Посмертие никак на тебе не отразилось. Не то чтобы я успела забыть, на что ты способен, но… Знаешь, я начинаю думать что у тебя-Сержа есть неплохой шанс выжить даже в сложившихся условиях.
Я тоже так думаю. В конце концов, какой-то там спятивший аристократ, решивший во что бы то ни стало меня убить… Кто он против Скользкого Джи с его личной прорицательницей, которая буквально ежечасно докладывала ему о моих перемещениях? И где теперь тот Джи? Правильно — в Белом Пламени.
А ты о себе высокого мнения.
Могу себе позволить.
Я повернулся к Юле, которая, к счастью, все это время простояла у меня за спиной и не лезла в разборки. Сказать, что она была в смятении — ничего не сказать. Казалось, она буквально не знает, какую из переполняющих эмоций выказывать — то ли страх, то ли восхищение, то ли радость, то ли омерзение. Она стояла, прижав кулачки к подбородку, а локти — к животу. Ноги ее мелко дрожали.
— Ты… Ты… — тонко пищала она, глядя на меня. — Ты… Что…
— Пойдем отсюда. — улыбнулся я, протягивая ей руку.
— Сделал? — вопросительно шмыгнула носом Юля, не сводя с меня взгляда.
Надо думать, эти три слова — часть одного вопроса.
— Не дал себя избить, полагаю. — я пожал плечами.
— К… Как? Ты же… Ну… Они… Обычно… — Юля откровенно путалась в словах — скорее всего, потому что сама толком не понимала, что хочет спросить.
— А, ты об этом. — я непринужденно махнул рукой. — Слыхала, что во время ритуала инициации человек может умереть? Так вот считай, что я успел умереть… И вернулся обратно. Но там, за гранью смерти, я успел почерпнуть много новых знаний и умений. Так что я еще немало сюрпризов тебе преподнесу и не удивляйся, что ты меня не узнаешь — перед тобой новый я. Нравится?
Юля улыбнулась до ушей и молча кивнула.
А ловко ты придумал! Может, я не права, и ты все же богослов? Они тоже те еще мастера языками чесать!
Нет уж, упаси, богиня.
Мы с тобой обсуждали только два варианта — богослов и убийца. Но ты же не убил этих троих.
На глазах у этой девочки? Чтобы она потом до конца жизни теряла сознание при виде крови, пусть даже из порезанного пальца? Да и сами парни… Может, еще одумаются и начнут нормальную жизнь.
Ты сам в этом веришь?
Я дал им шанс. А как они им воспользуются — меня уже мало волнует. Если продолжат заниматься тем же, чем занимались — очень скоро сыграют в ящик. Но без меня.
— Тогда идем скорее, пока никто полицию не вызвал! — сказала Юля, косясь на валяющиеся под деревьями тела. — А завтра уедем, и никто нас не найдет, даже если эти трое напишут заявление!
— Отличная идея. — согласился я. — Видишь, как я был прав, когда предлагал выезжать как можно раньше. Только есть одна проблема… Я с этим ритуалом инициации совсем забыл, где я живу. Ты же была у меня дома, да?
— Конечно, кучу раз! — улыбнулась Юля. — Идем, провожу! Где ключи-то у тебя от дома, помнишь?
Правый карман штанов.
— Да. — я кивнул. — Веди.
Юля улыбнулась, взяла меня за руку и повела за собой, прочь от больницы. Но не прошли мы и двадцати шагов, как она повернула голову прямо на ходу:
— А вот то, что ты побил тех троих… Это как?.. Это и есть реадиз, да?
Я вздохнул, и, чтобы не вдаваться в подробности, коротко ответил:
— Да.
В конце концов, чем еще может быть переселение разума одного человека в тело другого, если не магией?
Юля весело щебетала всю дорогу, фантазируя, какой будет ее жизнь, когда она поступит в университет. Про мою жизнь тоже пыталась рассуждать, но быстро признала, что понятия не имеет, что происходит в академии реадиза и свернула тему. На протяжении всего пути, а это заняло минут двадцать, она не отпускала моей руки и особенно сильно сжимала ее, когда мы переходили через дороги.
Я подругу почти не слушал, вместо этого предпочитая вертеть головой по сторонам и запоминать, как выглядит новый мир, в котором мне теперь предстоит жить. А выглядел он… Необычно. Улицы широкие, прямые, как стрела, дома высокие, как скалы, места — полно! Хоть устраивай турниры на самый дальний выстрел из лука прямо на дороге! В городах моего мира такого раздолья нет, там все спрессовано, сжато, втиснуто на минимальной из всех возможных площади!
Дом мой выглядел точно так же, как и все остальные, словно их строили по одному плане. Квартира оказалась крошечной конурой, однокомнатной, но разделенной шкафом на две половины. В одной из них, судя по всему, жила мама, в другой — я. Старый я. Или, вернее, наоборот — молодой я. Ох, да тут запутаешься с этими понятиями.
Юля с ходу предложила сделать чай, и по-хозяйски отправилась на кухню. Я же первым делом полез искать сейф.
Убранство квартиры было небогатым — по небольшой односпальной кровати в каждой комнате, в маминой половине еще стоял старый облезлый тяжелый стол, на котором в беспорядке перемешались всякие бумажки, и стул перед ним. На полу — выцветший ковер с геометрическим узором. Шкаф, разделяющий две половины, дверцами был повернут в мамину половину, и в нем, таком огромном, сиротливо висела пара платьев, а на полках были сложены аккуратными стопочками несколько теплых свитеров, футболок, штанов. Все не новое, но чистое и аккуратное. Моя семья явно не были богатой.
Сейф обнаружился в моей половине — в которой кроме кровати была лишь пара гирь среднего веса и такой же обшарпанный, как у мамы, набор из стула и стола. В углу, за картиной, изображающей странного синего щенка, обнаружилась небольшая, размером с две книги, дверца, с кнопочками, на которых были нарисованы цифры. Все из металла — холодное и надежное.
Тишка умер в возрасте ста тридцати семи месяцев. Так что вводи один три семь.
Я ввел названные цифры, дверь тихо пискнула и щелкнула, отойдя от стены на пару сантиметров. Я подцепил ее пальцами и потянул на себя, открывая внутренности сейфа. В нем оказалось две полки, и на этих полках лежали стопки нарезанной бумаги.
Это деньги, Серж. Здесь такие деньги.
В моем мире деньги были монетами. Здесь — простая бумага?
Она не очень простая… И это даже не бумага, в общем-то. Долго объяснять, но да, это деньги. Доставай их и выкладывай на стол, надо понять, сколько здесь.
Я принялся доставать пачки и раскладывать их на столе. Они все были одинаковые — по размеру, по цвету, по толщине. Даже тонкие эластичные резинки, которыми они все были перетянуты — были одного цвета. У мамы явно была идея фикс по сбору этих денег, раз она так серьезно подошла к вопросу.
