А ещё мы каким-то чудом умудрились скрыть тот факт, что именно мы будем участвовать в гонках. Все остальные участники подумали, что заказчик — кто-то из конкурентов…
В итоге на станции воцарилась очень нездоровая ситуация. По улицам не сновала запертая на базах мелкота. Обычные отвисания и прогулки сменились патрулями, подземку заполнили датчики, а местами и натуральные капканы.
Мне запретили летать! И виноватого не найдёшь. В отместку я отключил изображение на тренажёре, и стал ездить по приборам, в темноте. Точнее, за приборы у меня был Чёрт. Он диктовал куда и как рулить. Самое обидное, что даже похвастаться не выходило. Никто не осознавал насколько я крут!
Короче, когда в итоге меня растолкал Влад (я спал рядом с тренажёром уже третьи сутки подряд), я был в бешенстве и едва не скрипел зубами. Очень хотелось подраться. Так что я почти полез обниматься к Умнику. Меня ждала гонка. Осталось только дойти до осветительного диска.
— Это что? — я смотрел на поклажу, которую мне выделили.
— Коробка распределителя мощности левого переднего колеса, — Давид отчаянно зевал. Мех успел за эти дни похудеть, невзирая на все попытки тётушки Марты вызвать обратный процесс. Что тоже добавляло нервозности в атмосферу.
— А я тут причём? — на этой самой коробке торчали две пластиковые лямки, за которые вроде как надо было бандуру тащить.
— Неси, — коротко ответил Мех и вернулся к прибору на верстаке.
— Сам неси! Давид, я когда в шестёрки записался? Не напомнишь? — я вспылил.
— Давид, ты чего такой нечуткий? — Умник, в отличие от Меха, на усиленной пайке наоборот, отожрался. И стал издали напоминать Бом-Бома. — Ты только посмотри на Рыжего! Ему не дали, Стрекозу отобрали, света белого не видит, третьи сутки на тренажёре непрерывно. Он же тебе сейчас сломает…
— Челюсть? — я предложил с надеждой.
Давид оторвался от работы и посмотрел на нас с осуждением. Столько в этом взгляде было вежливого укора, что мне аж стыдно сделалось. Кац осунулся, изгрыз губы и вообще был не слишком здоров на вид.
— Я сейчас встану и уйду отсюда, может быть даже прямо в жопу. А вы оставайтесь. Если есть ещё одна идея как можно доставить это порождение больного машинного разума к Паукам, я выслушаю ваши идеи. У них нет точных станков, чтобы собрать такие штуки, — он пнул ногой коробку.
— А почему раньше не сделали? Чёрт же чертежи тебе выдал почти сразу! — всё шло к тому, что коробку всё же придётся тащить на горбу.
— Шесть тысяч мелких высокоточных деталей. Каждую надо распечатать, установить на место, залить маслом и откалибровать. Ещё вопросы?
— Мы хоть успеваем?
— Да. За пару дней доползём. Я только закончу это… — Кац взглянул на экран, где висела схема сборки неведомого механизма, — чем бы это ни было.
— Тебе бы закинуться, — авторитетно заявил Умник.
— Как же вы меня все бесите. Самые прошаренные, да? — Мех задрал футболку, и я увидел на его груди прилепленный картридж аптечки.
Такие картриджи стоили дохрена, и благодаря им можно было пережить отходосы после наркоты без визита в больничку.
Вообще с наркотиками на Барселоне было… сложно. Службы контроля психоактивные вещества одобряли, но сугубо для взрослых лицензированных пользователей. Понятно, что эти правила нарушали вообще все. Так что в случае передоза, отравления или типа того, можно было сдаться в больничку, но там делали пометки. И после третьего раза молодых наркоманов никто из клиники не выпускал. Вроде как есть прямая угроза жизни, а так как нельзя вызвать социальные службы и выяснить ситуацию в семье, то его отправляли в анабиоз до момента, когда такие службы снова на станции возникнут.
Так что Давид сильно рисковал. С учётом того, что одно предупреждение у него уже было.
В дискуссию с таким Кацем я не стал лезть, потому молча закинул на плечи коробку и влился в группу. Мулов образовалось почти два десятка. Тут были не только члены Листопада, но и пленные Гадюки.
Их, к слову, осталась половина. Первая и единственная попытка упереть диски с ремонтной зоны, что служили колёсами пепелацу, закончилась провалом.
Потом кто-то догадался спросить Чёрта. Железка сходу предложил решение. Понадобилось пару ловких ребят с баллончиками и специальной страховкой. Она залезли на спицу изнутри и нанесли полимер на участках, помеченных ИскИном на модели. Полимер давал какое-то там хитрое эхо сканерам городской службы ремонта. Буквально через сутки колёса поменяли. А дальше всё ещё проще: несколько шариков с пеной в ходовую тяжёлых тягачей, что таскали все эти сложные конструкции по станции. И пока машины себя чинили — колёсам «приделали ноги». По меркам станции происшествие тянуло на «воровство строительных отходов». Так что нарушителей не стали ловить, а ценный хлам — искать.
А ещё соскочили с долга Волки. Эльза ярилась и обещала добыть ещё трофеев, ведь у Волков их много. Парочку даже отловили, и украсили бумбокс новой порцией зубов. Кстати, Эндер тащил на себе не только зубастый бумбокс, но и какой-то узел агрегата. Я зауважал его вечно довольную рожу. Поход начался под бодрые ритмы чего-то разухабистого. Нас ждала техническая зона станции, обитель Пауков, зона вечного праздника и кровавых гонок.
На самом деле там много чего происходило. Говорят, были времена, когда тут вполне себе официально шли гладиаторские бои. Но потом Пауков очень убедительно попросили с боями завязывать, после того как треть участников боёв отправились в центр утилизации. А почти все остальные — в больницу. Нужно ли упоминать, что своё веское слово сказала община центрального парка?
Но всё равно, в Паучьем царстве царила полная анархия. А ещё тут была зона нейтралитета, и Пауки жестоко били того, кто думал иначе. Хотя все желающие могли вполне себе официально выяснять отношения вплоть до выбитых мозгов, только деньги плати. И половина всего выигрыша на ставках — Паукам.
Такая вот свободная зона.
А ещё огромное впечатление производил осветительный диск. Состоял он из нескольких тысяч источников света и нескольких сотен световодов, что шли с поверхности станции. Автоматика балансировала световой поток так, что уже с километра диск смотрелся монолитным источником света.
А вот вблизи…
Десятки тысяч зеркал и стёкол. Красивая фрактальная структура, где в центре небольшие, с ладонь размером, шестигранные сегменты, обрамляли иглу оси, а дальше расходились по диску спиралью, и с каждым витком становились всё больше. А у самого края эти зеркала достигали шести метров в диаметре. Ночами по диску сновали роботы-уборщики, что счищали пыль и птичье дерьмо со стёкол.
Огромная чаша трассы по периметру уставлена сараями самых разных размеров и конфигураций. Строения выполняли всевозможные функции: мастерские, ангары, жильё самых странных форм и расцветок. Был и роскошный отель с бассейном. А ещё в этих местах проводились фестивали по граффити. Пауки делали деньги на всём.
