В центральном проходе вдруг стало темно, и луч света выхватил то, что я раньше не заметил — чёрный треножник с двумя рогами. Музыка стала тише, но барабаны продолжали рокотать.
Перед треножником появился человек — лысый и в багряном плаще. Смахивал на римлянина из какого-то фильма.
— Господа! — произнёс он, и слова падали мерно и властно. — Мы собрались для встречи, о которой долго мечтали. Некоторые из поколения в поколение приходили на наши тайные службы, посвящённые Прекраснейшей. Другие появились здесь впервые. Это Её выбор, и мы не смеем перечить ему. Сегодняшний вечер необычаен. Она посетила нас в мощи и славе. После ритуала каждый удостоится аудиенции. Каждый может стать избранником. Приступим же!
Человек шагнул в сторону и исчез. К моему удивлению, поднялась девочка в красном вечернем платье. На руках были перчатки до плеч, и чёрными пальцами она сжимала красную розу. Девочка подошла к треножнику, взялась свободной рукой за рог и оглянулась — лицо было испуганное и торжествующее одновременно. Удары барабанов сделались громче и размереннее, от них по телу распространилось томление.
Я оглянулся: женщина в зелёном, стиснув край столика, подалась вперёд. Наверное, мать девочки. Для какого зловещего ритуала её сюда привела?..
Лёгкий шум проходит по залу, и я снова гляжу на треножник. Из темноты выступает женщина. Сердце у меня замирает — это Аннабель!.. Только совсем другая Аннабель! Такое впечатление, что она стала выше, красивее и грознее. Волосы каштановой волной падают на обнажённые плечи, на властно изогнутых алых губах ни следа улыбки, глаза под дугами бровей кажутся чёрными. Платье зеленью обтекает груди, их поддерживает золотой поясок, и одной рукой женщины касается этого пояска, а другую держит на втором, что свободно охватывает бёдра.
Девочка приседает и протягивает ей розу.
— Прими от меня дар, Прекраснейшая! — говорит она.
Опять что-то начинает скулить в глубине моей памяти, словно перепуганный зверёк.
Женщина берёт розу рукой, что поддерживала верхний поясок. Платье расходится, приоткрывая груди с красными сосками, и во рту у меня сразу пересыхает. А женщина обнимает девочку другой рукой и оборачивается.
— Рарох! — громко зовёт она.
Смолкает музыка, гаснет свет, но красноватое свечение распространяется из-за треножника. Облитая им, появляется нагая мужская фигура, и Аннабель отступает, освобождая место. Мужчина юношески строен, но мускулист и, видимо, обладает немалой силой, потому что раздирает платье девочки надвое одним рывком. Подхватив за худенькие бёдра, поднимает вверх, и по залу проходит вздох — становится виден огромный чёрный пенис. Мужчина резко опускает на него девочку, та кричит и выгибается, а мужчина, сделав несколько мощных движений ягодицами, ненадолго замирает и отбрасывает девочку в сторону. Та ударяется плечами и головой о колонну, а Рарох ещё некоторое время стоит, красуясь мужской силой, затем отступает в темноту.
Некоторое время ничего не происходит, я слышу только шум крови в ушах. Свидетелем чего я стал? Театрального представления для пресыщенной публики? Тайного обряда какой-то секты?..
Девочка начинает шевелиться и с трудом встаёт. Лицо блестит от слёз, но выглядит торжествующим. К ней торопливо подходит мужчина в багряном плаще, накидывает такой же, а потом отводит к столику, где женщина в зелёном платье хватает бокал и выпивает до дна. Красные струйки текут по подбородку как кровь.
Меня знобит: на театральное действо это не похоже. Наливаю водки и проглатываю, на этот раз не ощутив вкуса. Тем временем снова начинают вести ритм барабаны, но уже медленнее и чувственнее. Человек в красном плаще возвращается к треножнику.
— А теперь можете выразить свою любовь и преданность Несравненной, — объявляет он. — Каждый следующий входит после удара колокола.
Чуть светлеет, и за треножником обнаруживается багровый занавес. С минуту никто не двигается, затем решительно встаёт мой сосед со спецназовской внешностью. Он быстрым скользящим шагом минует столики и, отвернув край занавеса, исчезает…
Я начинаю гадать — сколько он там пробудет? — но уже через пару минут звучит колокол. Томительный гул раздаётся, будто из бездны, и в глубине моего существа что-то отзывается — словно некто, запертый в клетку, вдруг просыпается, поднимает тяжёлую голову и принюхивается к запаху воли, — а сердце начинает биться сильнее в неясном предвкушении.
На этот раз встаёт женщина в зелёном и девочка. Они идут, гордо взявшись за руки, и только возле треножника расходятся в стороны, касаясь рогов руками.
Две минуты — и снова томительный звон. Довольно скоро зал пустеет, и я начинаю думать: чем они там занимаются? Групповая оргия или коллективный транс?..
Юнец за моим столиком несколько раз порывается вскочить, но каждый раз садится обратно. Лицо его постепенно краснеет от возбуждения, и наконец при ударе колокола он кидается к занавесу.
А следом иду я. Даже не знаю, почему. Наверное, не хочу праздновать труса, сидя перед пустой рюмкой в обезлюдевшем зале. Проходя мимо треножника, гляжу на рога: они тёмно лоснятся, и тронуть их желания не возникает. Отворачиваю тяжёлый занавес, делаю шаг и останавливаюсь.
Здесь гораздо роскошнее: пол укрыт багровым пушистым ковром, стены увешаны картинами и гобеленами, а на массивных подсвечниках горят десятки свечей. Но самое блистательное украшение — сама Аннабель…
Она сидит в кресле, платье свободно обтекает груди и двумя зелёными водопадами струится с бёдер, оставляя их обнажёнными. Её кожа жемчужно светится, на коленях красная роза, и такого же кроваво-красного цвета соски грудей.
В голове у меня начинает шуметь, а сердце трепетать.
— Как ты хочешь приветствовать меня? — раздаётся глубокий мелодичный голос. — Поцелуем или только поклоном?
Мысли у меня путаются, и я неловко кланяюсь.
— Только это? — тень разочарования звучит в голосе. — Ну что ж, для начала и это неплохо.
Я с трудом отрываю глаза от её груди и оглядываюсь.
— А где остальные?
— Другие? — Аннабель тихо смеётся, и опять будто вторят ледяные колокольчики. — Они внизу и ждут начала вечери любви.
Не поворачиваясь, она поводит обнажённой рукой, и я вижу за креслом широкий проём, куда уходит ковровая дорожка. Я подхожу, стараясь держаться подальше от Аннабель, но всё равно ощущаю душный и пьянящий аромат духов.
Вниз уходит винтовая лестница, затянутая красным ковром. Она тускло освещена и последние ступени словно растворяются в багровом сумраке. Почему-то мне очень не нравится вид этой лестницы.
— А что там? — мой голос звучит хрипло.
Глаза Аннабель похожи на зелёные омуты, она проводит по губам красным кончиком языка.
— Другой этаж, — её голос звучит отдалённо. — Кажется, ещё ниже есть специальная станция метро, но входы заварены. Нам она ни к чему.
