— Ступай вниз! — приказ бьёт как бич, но всё тело сладостно содрогается, и я начинаю послушно спускаться по лестнице, крытой красным ковром. Рука Аннабель огненным обручем охватывает мою, я не чувствую ног, а сердце бешено бьётся.
Внизу открывается тёмное помещение: слабо белеют человеческие тела, из чаш струится сладковатый дым, а в столбе багряного света под завораживающую музыку танцует нагая девушка. Похоже, та самая, с которой так грубо обошёлся Рарох. Красный свет стекает по грудям и лоснящемуся животу…
— В другой раз! — голос Аннабель будто ледяным лезвием касается шеи, а рука отталкивает меня. — Ниже!
Я вижу другую лестницу: узкие железные ступени спускаются в темноту. В глубине чёрного зева голубеет свет, и мне очень не хочется спускаться туда. Что-то жуткое притаилось внизу. Но воли уже не осталось, и я делаю первый шаг…
Их оказывается много, этих шагов. Ноги скользят по ступеням, я хватаюсь за грубо оштукатуренные стены, лестница делает зигзаг, потом другой… Я спускаюсь будто в вертикальный колодец, и зловещий голубой свет становится всё сильнее.
Но его источником оказывается обычная электролампа, обмазанная синей краской. Лампа освещает железную дверь, и я вспоминаю слова Аннабель, что внизу заваренный вход на спецстанцию метро.
Я толкаю дверь, она не подаётся, и я облегчённо вздыхаю, можно вернуться. Но чёрт дёргает потянуть ржавую ручку на себя…
Дверь неожиданно легко отворяется.
Скрип петель угрюмо раздаётся в подземелье, и за дверью я вижу обыкновенный, хотя и мутный электрический свет.
Я перешагиваю высокий порог, пол коридора завален кабелями. Воздух затхл и холоден, пахнет старым дерьмом. Может, окаменел кал тех заключённых, что строили эту ветку метро при Сталине?
Кого я встречу? Гигантских крыс или омоновцев, стерегущих подходы к Кремлю?..
Я оказываюсь на обычном перроне.
Это в самом деле метро: в обе стороны уходит туннель с ржавыми рельсами, но убранство станции не напоминает аляповатую роскошь московского метро. Грязно-серый бетон, мусор под ногами, унылый перестук водяных капель… Но воздух свеж, хотя это почему-то неприятно.
Скоро я понимаю причину свежести — из левого туннеля вытекает холодный воздух, и его ток становится всё сильнее.
Словно по заброшенному туннелю приближается поезд.
Это в самом деле оказывается поезд, только никого нет в тёмной кабине машиниста. Три голубых вагона архаического вида — наверное, из тех времён, когда строили глубокие бомбоубежища и прокладывали специальные ветки метро в ожидании большой войны.
Поезд останавливается, с шипением открываются двери.
Хотя мне всё более жутко, я улыбаюсь — надо же, персональный поезд.
Войти? Или не стоит?..
Поезд терпеливо ждёт, и мне кажется, что стоять так он может целую вечность. Действительно, куда спешить? Других пассажиров не видно…
Я решаюсь войти, и сразу с шипением закрываются двери. Поезд трогается и тонет в темноте туннеля — фонарей на стенах нет, лишь в вагоне тлеет несколько плафонов.
Слышится унылый вой, состав набирает ход. Я сажусь на диванчик и чихаю от поднявшейся пыли.
Сажусь вовремя! Меня прижимает к боковому поручню — несмотря на старинную внешность, поезд быстро ускоряет ход. Вой меняется в тональности, становясь всё выше и пронзительнее, и мне вспоминается начало «Стены» Pink Floyd.
Помнится, там в конце заплакал ребёнок. А что будет тут?
Вой поднимается до немыслимо высокой ноты и обрывается, только закладывает уши. Я замечаю, что по вогнутым стенам туннеля уже не бегут отсветы из вагона: остались ли вообще эти стены? Что-то странное происходит и с вагоном: он будто сделался выше, а проход между сиденьями уже…
Постепенно в вагоне темнеет, и у меня возникает ощущение, что поезд с сумасшедшей быстротой втягивается в чёрную вертикальную щель. Стены туннеля будто из угля, они безжалостно расплющивают вагон и меня вместе с ним. От прохода уже ничего не остаётся, я едва могу дышать, в груди нарастает крик, но не может вырваться. От удушья мутится в глазах.
Но вдруг щель будто распахивается, синяя вертикальная молния озаряет её. Слышатся грубые и торжественные звуки — словно фанфары из фильма о Древнем Риме. За окнами светлеет, поезд сбавляет ход и останавливается. Снова шипят двери.
Я не спешу выходить, озадаченный пейзажем снаружи: какие-то мерцающие серые холмы. Не похоже на станцию метро, хотя может быть, поезд вышел на поверхность в районе новостроек?
В конце концов, приходится выйти, не сидеть же вечно. Я шагаю на грубый бетонный перрон и первым делом гляжу назад. Пара рельсов уходит в чёрную щель туннеля, выше закругляется вершина холма, а ещё выше…
Я едва не сажусь на бетон.
Выше в тёмном небе сияет Земля. Совсем как на снимках, сделанных с Луны: голубой шар с синими океанами и белыми завихрениями облаков.
Я что, на Луне? Хотя… ведь уже побывал на Марсе. В некотором смысле.
Забавными кажутся на фоне висящей над горизонтом Земли голубые вагончики. Хотя нет… ведь они из той эпохи, когда готовились настоящие полёты на Луну и на Марс. Пузатые вагончики, пузатые автомобили, и одновременно титанические стрелы ракет…
Я лишь жалкий наследник той великой эпохи.
Мне становится всё холоднее, словно космический холод уже коснулся незащищённой кожи. Впрочем, будь я на Луне в самом деле, то уже погиб бы от удушья. Да и Луна ли это?
Слишком велика Земля, с настоящей Луны она кажется гораздо меньше. Слишком странные холмы, они словно мерцают и переливаются в голубоватом свете. Пусть холодный и разреженный, но имеется воздух. И ещё…
Здесь кто-то есть, я чувствую на затылке пристальный взгляд.
Оборачиваться не хочется, но ничего не поделаешь…
И опять у меня подкашиваются ноги.
Хотя стою на перроне, но ещё не видел вокзала. А тот достоин столицы: высокие мраморные колонны, грандиозные арки, только вот крыши нет — лишь чёрно-лиловое небо.
«А зачем крыша? — мелькает сумасшедшая мысль. — На Луне не бывает дождей».
Гладкий пол тоже из мрамора, и в центре этого сумрачного великолепия высится подобие трона из груды самоцветов. Там сидит некто — с лицом юноши и чёрными волосами до плеч. Сцепив мускулистые руки на синей ткани, что покрывает колени, в упор глядит на меня. Руки и обнажённый торс смуглы, будто обожжены огнём.
Что-то напоминает мне всё это. Где-то я уже видел эти фиолетовые и зелёные сколы камней, это лиловое небо, этот тёмный лик…
«Демон» Врубеля! Значит, сумасшедший художник тоже побывал здесь?..
Я вдруг понимаю, кто сидит передо мной — вижу уже в третий раз! — и облизываю пересохшие губы.
— Приветствую тебя, Рарох.
