Слава Богу, Марат заставил меня тренироваться в этом. Мой противник уже поднимался, но грохнул выстрел — и китаец дёрнулся, снова упал на колени в розовую пену, а потом завалился на бок. Я бросил взгляд на Ли Шэня.
Тот скорчился, обхватив руками голову и визжа как подстреленная собака. Между пальцев текла кровь, а от вида красно-блестящей черепной кости я снова согнулся пополам в приступе тошноты.
Но видно, опустошил желудок ещё наверху. Я несколько раз сглотнул остатки горечи и кое-как выпрямился. Огнетушитель пошипел, выдавливая остатки пены, и смолк. Я глянул на второго китайца, тот лежал неподвижно. Не притворяется ли?.. Как быстро всё произошло, не похоже на долгие перестрелки в кино. Я вспомнил слова Марата, что настоящий, а не киношный бой, как правило, молниеносен.
Хватит! Не распускай сопли, сюда могут прибежать люди!..
Я попятился и, всё ещё не осмеливаясь убрать пистолет, другой рукой сорвал телефонную трубку. Кнопки пришлось нажимать стволом пистолета, к счастью второй гость из Поднебесной не шевелился.
— Алло, — выдохнул я. — Медчасть?.. В переходе ко второму корпусу одного задрал кот, а другой с огнестрельной раной. И наверху, в восемнадцатой квартире, ещё один. Поскорее.
Произнеся этот бред, я бросил трубку и, схватив ноутбук, выбежал обратно на площадку. Когда распахнул дверь на улицу, в лицо ударил свежий ветер, и я чуть не заплакал от облегчения. А потом сунул пистолет в карман и побежал.
Не в первый и, похоже, далеко не в последний раз.
Чтобы поскорее уйти от института (вдруг будет погоня), я избрал тропку, что осталась на месте зимней лыжни. Но там, где зимой легко скользил на лыжах, теперь спотыкался о камни и торчащие корни. Всё же идти было легче, чем напрямую, и я поднимался довольно быстро. То и дело оглядывался на уходящие за ели постройки института: не спешат ли по следу? Небо хмурилось, на лицо порою падали капли дождя, всё шире раскидывалась панорама сопок. Наконец я поднялся на вершину холма — холодный ветер взъерошил волосы, а из облаков на серебряную гладь залива упал солнечный луч.
Я постоял, успокаивая дыхание, но вскоре двинулся дальше: институт был слишком близко. Медлить рядом с местом, где могли остаться два трупа, не стоило. Хоть бы Клима и китаец выжили… Правда, Александр сказал, что это место будет заклято. Интересно, что сие значит?..
Может быть, увижу.
Я спустился в низину, под ногами зачавкал мох, а вокруг заныли комары. Только что появились и жалили остервенело, так что я поспешно выбрался из лощины и пошёл по заросшей берёзками просеке. Кое-где стояли полусгнившие остатки опор. Всё ниже становились деревья, всё сильнее задувал холодный ветер, в лощинах появились пятна зимнего снега.
Я запыхался и решил передохнуть. Внизу раскинулось лесное море с плешинами болот, по вершинам сопок серели осыпи. Кое-где остались поля снега. Еле виднелись здания института и железная дорога.
А ведь в разгаре весна, и в Крыму цветут розы.
Снова холодок безумия повеял у меня в голове. Кому я поверил? Куда иду? Может быть, попытаться дойти до железной дороги? Теперь не зима, к вечеру дойду…
«До захода солнца, а лучше раньше, ты должен произнести слова: „Открой для меня дверь“. Тогда тебе откроется дорога в Сад, и ты уже не сможешь вернуться…».
Какой-то бред.
Я устало брёл по мху среди валунов. Между скал заблестело озеро, не на его ли застывшую гладь я свалился зимой?.. Озеро я оставил справа и стал подниматься на сопку. В отличие от Кавказа вершины здесь плоские: мхи, да облизанные древними ледниками камни.
На самом верху изо мха выступала странная скала — словно слоник склонил голову с хоботом и застыл, любуясь пейзажем. Серебряным простором морского залива, сопками по берегам.
Откуда ты, слоник? Из каких краёв забрёл на холодный север? Неужели я тоже стану странником и забуду родные места?
А где они, мои родные места? Где я только не был, но куда хотел бы вернуться?
Хотя… такое место есть.
Я устало опустился на мох возле скалы и втиснул в углубление спину. Хотя дул ледяной ветер, стало не так холодно, словно в камне теплилась жизнь. Я положил на колени ноутбук.
Взять его с собой? Но зачем ноутбук в том таинственном Мире между мирами? Похоже, там у меня будет одна задача — выжить.
Придётся оставить здесь. Но на всякий случай запишу всё, что случилось сегодня. Я открыл крышку ноутбука и положил пальцы на клавиатуру, ожидая, пока загрузится «Windows 7 Starter Edition».
«Я набираю эти строки, а вокруг свистит ветер, обтекая вершину горы. Это невысокая гора, её не сравнить со снежными исполинами Безенгийской стены, где начался мой путь. Но и тут в воздухе мелькают снежинки — то ли запоздалые из прошлой зимы, то ли первые той, что грядёт. Вдали серебрится морской залив, который я пересёк в поезде по дороге сюда. Я забился в расщелину, но ото мха всё равно тянет холодом.
И всё-таки я не встаю.
Скоро мир переменится. Не знаю, прочитает ли кто мои записи? Возможно, мир погрузится в сумрак и люди забудут всё, к чему шли тысячелетия. Хотя вряд ли, человечество крепкий орешек.
Сейчас я выключу компьютер и упакую в несколько слоёв полиэтиленовой плёнки, что припас на случай дождя. Расщелина глубокая, полиэтилен разрушается медленно и, быть может, кто-нибудь прочтёт то, что я записывал в последние месяцы. Надежды на это мало, но компьютер мне больше не понадобится…».
Я хорошо помню, как это было. Нет смысла прокручивать запись…
Что-то отвлекло меня. Я поднял глаза и сощурился на морскую гладь. Какое-то быстрое движение… Или, скорее, тень движения…
Тень птицы, слишком стремительной, что её саму разглядеть.
И опять ничего. Солнце выглянуло из-за облаков, и уже несколько косых лучей залили море серебром.
Несмотря на холодный ветер, мне почему-то страшно захотелось спать. Хотя бы пять минут подремлю. Я закрыл ноутбук и положил на мох, глаза неудержимо слипались…
Мне даже стал сниться какой-то сон, но вдруг я увидел во сне яркий свет. А потом меня подбросило в воздух, и я на мгновение повис, а затем больно ударился спиной о скалу. Хорошо, что на голове была кепка, а то крепко приложился затылком. Меня продолжало швырять, и вокруг стоял чудовищный треск, словно рвался миллион простыней. Или трескался каменный костяк горы.
С трудом открыл глаза. Всё плясало перед ними, но я сообразил, что вижу в основном небо. Оно быстро меркло, и я вспомнил, что только что видел свет, хотя глаза были закрыты. Облака кипели, их дымным полукругом уносило к горизонту. Солнце превратилось в тусклое слепое пятно, его на глазах заволакивала тёмная пелена. Гору продолжало трясти, хотя уже меньше. Я встал на четвереньки, так меньше били спрятанные подо мхом камни. Чудовищный треск сменился рёвом, а тот перешёл в глухое рычание…
