— Вы с уколом? — я испытываю неприятное чувство от близости чёрной пропасти.
Но посетитель медленно качает головой и говорит довольно фамильярно:
— Тебе и так досталось. Ложись, я тебя осмотрю.
Я плетусь к кровати, на ходу стягивая разорванную пижаму. Обижаться на «тыканье» нет сил.
— Вы из монастыря? Служите при этом… санатории?
Монах снова качает головой:
— Разве проводник не сказал? Это не санаторий. А я… в некотором роде действительно из монастыря. Про Новый Афон слышал?
— Он вроде не действующий, — я со стоном забираюсь на кровать.
— Неужели?.. — в голосе гостя слышится удивление. — Хотя в последние годы мне пришлось странствовать, так что новостей не слыхал.
Он проходится жёсткими пальцами по бокам и спине. Я снова шиплю от боли.
— Тебе повезло. Рёбра целы и внутри как будто ничего не отбили. Впрочем, им не было резона тебя калечить.
— Кому «им»? — бормочу я. — А вы кто, врач?
Я испытываю странное чувство щекотания по всему телу, и боль уходит, сменяясь чувством облегчения и покоя.
— Мир имеет нужду во враче, — туманно отзывается монах, — вот и пришлось им стать… А тебе нельзя спать. Бодрствуй.
— Почему? — вяло спрашиваю я. Неудержимо накатывает сон.
— Проводник сказал, что вряд ли выберешься сам. А ты ходил по странным дорогам и видел то, чего ещё не видел никто. Другие не должны узнать, что скрывается за завесой, поэтому оставлять тебя здесь нельзя.
— Я уже пробовал выбраться, — сердито отвечаю я. — Так накостыляли…
— Тише, — говорит гость и почему-то глядит на часы, висящие над кроватью.
Я тоже смотрю на стрелки: девять. В прошлый раз мне сделали укол примерно в это время и ушли, оставив падать в тошнотворную темноту…
Часы издают «тик», а потом ещё раз. Странно, между звуками как будто проходит много времени.
Я жду нового щелчка, но монах трогает за плечо.
— Пора. Надевай пижаму и идём!
Наконец-то я понимаю, что странно в его голосе — словно посвист ветра слышится в нём. Удивлённо спрашиваю:
— Куда? Опять к доктору?
— Нет, — говорит монах. — Разве тебе не сказали, что держат в плену? Хотя да, ведь кололи этот препарат…
— Кто держит в плену? — бормочу я. — Чечены?
— Нет, другие. — Голос звучит глухо в полной тишине. — Может быть, вспомнишь кое-что по дороге. А сейчас нам пора.
— Почему я должен верить вам? Как вас зовут? — я безуспешно оглядываюсь в поисках пижамы и при этом чувствую странное оцепенение: мысли еле ползут, а глаза никак не фокусируются…
Монах сильно дёргает меня за руки — и я оказываюсь сидящим на кровати, с пижамой на плечах.
— Меня зовут Симон, — словно ледяной ветер свистит в ушах. — Считай, что меня попросили освободить тебя. В бумажнике твои документы, я кладу его в карман пижамы.
«А как же другие в этом санатории?» — хочу спросить я, но язык не повинуется, а руки едва попадают в рукава пижамы. Я теряю способность размышлять, даже сердце бьётся редко и глухо. Едва могу встать и последовать за своим проводником, двигаться почему-то очень трудно. Симон уже у двери…
Залитый электрическим светом коридор кажется пуст. Но только кажется. Когда подходим к выходу в холл, я вижу охранника в камуфляже. Сидя за столом, тот равнодушно смотрит в нашу сторону. Глаза широко открыты, однако нас двоих словно не замечают.
— Он… спит, — свистящим шёпотом произносит Симон. — Пошли быстрее.
Косясь на охранника, я обхожу стол. Нарастает странное ощущение: что-то вокруг не так… Мы минуем выход на веранду и спускаемся по лестнице в другой коридор.
Здесь охранников двое. Сидят возле двери — наверное, выхода наружу — и глядят прямо на нас. Я прячусь за угол: вдруг сейчас начнётся стрельба?
— Не останавливайся, — холодно звучит голос.
Я боязливо выглядываю: Симон идёт прямо на охранников, а те внимательно смотрят на него, но почему-то не двигаются…
С трудом переставляя ватные ноги и не отрывая глаз от стражей, я иду к двери. Охранники не кажутся сонными: взгляд цепкий и пристальный — но неподвижный… Симон ждёт, держа ладонь на пластинке замка. Что-то неуловимо меняется, тянет ночной свежестью, и мы оказываемся на крыльце.
Я чувствую себя всё более странно, будто всё-таки сделали укол: перед глазами плывёт, и меня словно втягивает в тёмный водоворот…
— Быстрее! — шипит Симон.
Чёрная яма двора, острый запах прелой листвы, потом сырого железа — мы у ворот… Только запахи ещё поддерживают моё сознание на плаву.
Я не слышу скрипа ворот (и вдруг осознаю, что не слышал ни звука, кроме голоса Симона, с тех пор как покинул палату), но ограда вдруг оказывается за спиной, а впереди тёмными великанами маячат сосны. Ещё несколько шагов, и почва под ногами плывёт, мир несколько раз поворачивается вокруг, а потом исчезает…
Когда я очнулся, то почувствовал влажный щебень под щекой и услышал монотонный шум ветра в соснах. Сразу вспомнил — почему-то раньше его не было слышно. Кто-то тряс за плечо.
— Пришёл в себя?
Я с трудом встал на колени, а потом на ноги. Меня качало, всё тело болело, а голову словно набили ватой — ничего не мог сообразить.
— Что со мной? — дрожащим голосом спросил я.
— Мы вышли из санатория, — голос спутника сливался с шумом ветра. — Моё имя Симон. Потерпи, скоро темпоральный шок пройдёт.
— Какой шок? — переспросил я. Чувствовал себя настолько беспомощным, что едва не заплакал.
— Неважно. — Свежий воздух постепенно вымывал дурноту из моего сознания. — Без специальной подготовки это трудно перенести.
Тело ещё била дрожь, но в голове постепенно прояснилось. Я вспомнил доктора, свою палату, появление странного монаха… Что было до этого, окутывал туман забвения.
— Но как мы выбрались? Там же полно охранников.
— Ты пока не поймёшь, — равнодушно сообщил Симон. — Но мы ещё не выбрались. Этот «санаторий» находится в Грузии, а тебе надо в Россию. Через Грузию опасно, из гор ведёт всего одна дорога и её легко перекрыть. Проделать такой трюк во второй раз не могу — смертельно опасно для тебя… Ходил по горам?
— Немного, — пробормотал я. — Был в походе по Приэльбрусью, поднимались до «Приюта одиннадцати»…
Вихрь мыслей закружился в голове. Зачем меня держали в этом странном санатории. Кто на самом деле Симон? Сотрудник российской спецслужбы? Но что за фантастический способ он использовал, чтобы вывести меня на глазах у охраны?
— Тогда идём. — Лицо Симона едва белело в темноте. — До рассвета надо пройти километров двадцать. Утром тебя хватятся и тропы перекроют, но мы уже будем на подступах к перевалу. А сейчас надо найти место, где я спрятал снаряжение, там переобуешься. В больничных тапках далеко не уйдёшь…
