— Куда ты завёл меня? — в ярости я тоже стал обращаться к нему на «ты».
— Ты плохой игрок, — Рарох повёл плечами, словно чёрными глыбами. — Я ведь дал подсказку, упомянув, что этот мир подчиняется силе мысли, и в нём можно делать, что угодно. Так что я просто создал дверь, через которую прошёл в тот мир, где ты когда-то видел меня. В лунный ад.
— Прихватив меня? — горько спросил я.
— А почему бы и нет? — насмешливо осведомился Рарох. — Ты можешь воспользоваться своими талантами и выбраться отсюда, ведь это всего лишь игра. Всё в мире — игра. Только поспеши, твоё время ограничено. В отличие от вашей Луны, здесь есть воздух, но нет ни капли воды.
На тёмном лице Рароха играли красные отсветы, и я разглядел, что между стволами деревьев всё-таки есть промежутки. В них горел угрюмый красный огонь.
И такой же красный огонь ярости застлал мои глаза. Я схватился за карман куртки, где был пистолет, но вспомнил, что патроны кончились. Тогда изо всех сил крикнул:
— Рок! — И прислушался, не раздастся ли в ответ громовой лай?
Но ничего не произошло. Так же багровело небо, так же трепетали красные отсветы на стволах окаменелых деревьев, так же насмешливо улыбался Рарох.
— Это мой мир, — тяжко молвил он. — Твоей собачке не найти дорогу сюда. И дороги отсюда тоже нет!
Он сделал шаг назад и исчез среди тёмных стволов. Словно его и не было, словно меня сопровождал лишь призрак, порождённый моим воспалённым умом. Я попытался сглотнуть, но слюна едва смочила пересохшее горло. Я вдруг осознал, что здесь очень жарко. Багрянец просвечивал отовсюду, и создавалось впечатление, что со всех сторон надвигается лесной пожар. Не об этом ли горящем лесе говорила Аннабель? Неужели и в самом деле здесь останется лежать мой иссохший труп?
Под ногами было мягко, землю покрывал пепел. Мне уже сильно хотелось пить, а вскоре жажда сделается нестерпимой. Где же выход из этого леса? Как вернуться на дорогу, ведущую к солнцу?..
Я бросил куртку возле дерева, обхватил руками чёрный ствол и стал подтягиваться вверх. Ладони стало жечь, и вначале приходилось сжимать ствол коленями, чтобы удержаться, но потом я дотянулся до первой ветки. Она оказалась хрупкой, хрустнула у меня в руке и сломалась, но я успел схватиться за торчащий сучок. С трудом продолжил карабкаться вверх, то и дело чихая из-за попадавшего в ноздри пепла. Вокруг стоял запах гари, горький смрад давней смерти.
Наконец я добрался почти до самого верха, но не рискнул ступить на тонкие последние ветви. Горизонт и так стал виден из-за бесчисленных чёрных стволов — и я едва не выпустил из рук обгоревшую ветку. Сплошная полоса багрового огня — и мгла над нею. Подёрнутое пологом пепла небо — и ни следа солнца.
Даже дуновение ветерка не коснулось моего потного, обсыпанного пеплом лица…
«Иди по направлению к солнцу». Она даже повторила это. А здесь нет солнца! Наверное, это в самом деле ад — окаменелые леса, тянущиеся к мутному огненному горизонту, и ни капли воды. Хотя нет — скорее преддверие ада. В нём самом я окажусь, когда умру от жажды, и моё тело будет лежать на испепелённой земле. Интересно, как выглядит настоящий ад?
Похоже, что скоро узнаю.
Перехватывая ветви саднящими ладонями, я кое-как спустился и сел, привалившись спиной к дереву. Земля тоже была горячей, ладони погрузились в мягкий пепел, а губы совсем запеклись. Перед глазами маячили чёрные обгорелые кусты, местами из-под пепла выглядывали багряные камни.
Мне вспомнилось:
«…Тут лишь
Тень этой багровой скалы
(Встань в тень этой багровой скалы),
Я покажу тебе нечто иное,
Нежели тень твоя утром, что за тобою шагает,
Или тень твоя вечером, что встаёт пред тобою;
Я покажу тебе страх в горсти праха».
[12]
Похоже, что и этот поэт побывал здесь. Ну что же, наверное, скоро смогу спросить у него самого. Мне захотелось плакать, но из воспалённых глаз не выдавилось ни слезинки, глазные яблоки будто царапал раскалённый песок. Прощай, Кира. Даже Владычица не поможет мне здесь.
Всё безжалостнее раскалённые пальцы стискивали мне горло, и вдруг что-то запорхало перед глазами, будто тёмная бабочка…
Я с трудом поморгал: бабочка, откуда ты в этом мёртвом мире?
И вовсе она не тёмная — наверное, темнота только в моих глазах, а тут прозрачно трепещут голубые крылышки, и на них словно мигают, тревожно глядя на меня, серые глаза…
Совсем как глаза Киры! Словно она сама в облике бабочки ищет меня в этом испепелённом мире!
И тут я понял нечто столь важное, что у меня замерло сердце, а мир перед глазами пошёл трещинами, как красное стекло, готовое вот-вот разбиться вдребезги.
Мои запёкшиеся губы раздвинулись в улыбке, хотя их пронзила боль, и я ощутил солоноватый привкус.
Есть Сила превыше силы. Превыше коварства и безмерной власти, потому что сама есть Власть.
Мир снова вернулся в фокус — угольно-чёрные деревья на багряном фоне, — но это уже ничего не значило. Я с трудом встал. Меня качнуло, а грудь словно перехватило огненным обручем. Но я сделал шаг в сторону бабочки, а потом другой…
Она словно ждала этого, легко и неспешно запорхала прочь.
Уже сделав несколько шагов, я вспомнил, что забыл куртку с пистолетом.
Но возвращаться не стал, боясь потерять свой единственный ориентир, да и зачем мне теперь пистолет?
Я спотыкался об упавшие обгорелые стволы, увязал в зыбучем пепле. Ветви мёртвых, возможно, миллионы лет деревьев цеплялись за пропотевшую рубашку и рвали её в клочья. Этот мир не хотел меня отпускать — наверное, он никогда и никого ещё не отпускал. Но бабочка тихо порхала впереди, и я из последних сил тащился следом.
И внезапно потянуло прохладой, будто наконец и пальцы Киры дотронулись до моего пылающего лба. Я ощутил, что под ногами сухая, ломкая, но всё же трава. А потом услышал звук падающих капель и остановился.
Бабочка кружилась у дерева над лужицей голубой воды. Капля за каплей падали туда из-под корней, словно слёзы по тем, кто ещё, кроме меня, скитался в этих мёртвых лесах. Но когда я бросился ничком и приник к воде, она оказалась чистой и сладкой.
Огонь нехотя затухал в моей груди и животе. Когда я наконец смог оторваться от воды и встать, меня переполняла блаженная лёгкость. Я огляделся.
И уже не увидел чудесной бабочки. Но не увидел и мёртвого леса, не ощутил запаха гари. Вокруг стояли хмурые величавые ели, меж стволов мерцал таинственный полусвет, а воздух был чист и смолист. Чем-то смутно знакомым повеяло в воздухе. Я облегчённо вздохнул и пошёл наугад.
