Мэр перестала улыбаться, словно тень легла на красивое, но несколько увядшее лицо. Теперь оно не казалось юным.
— О России, надеюсь, мы ещё поговорим. Идите, заполняйте бланки, а я узнаю, где вас можно разместить.
В приёмной белокурая девушка-секретарша дала им бланки. Варламову пришлось вписывать ответы и за Сирина. Таких документов он прежде не видел, и заполнять их было любопытно. Без труда одолев пункты с первого по шестой, он застрял на седьмом — «аэролиния и номер рейса». Помог компьютер — Салли поводила пальчиком по дисплею, и тот высветил: «специальный рейс». Так и записали.
В пунктах о месте и дате выдачи визы поставили Другой Дол и день нынешний.
— Конечно, власти в Колумбусе могут это оспорить, — деловито пояснила Салли. — Могут даже обратиться в суд Территории, чтобы аннулировать разрешение мэра, а вас посадить в тюрьму за незаконный въезд. Но они редко вмешиваются в распоряжения мэров.
Пункт об адресе проживания Салли посоветовала пока не заполнять. После названия города следовало: «Территория Ил-Оу». Варламов вспомнил, что уже слышал это словосочетание по телевизору.
— А что это такое? — удивился он. — Раньше были штаты. Моя мать, например, родом из Южной Каролины.
Салли похлопала ресницами:
— Штатов нет со времени Реорганизации. Некоторые почти вымерли, как Мичиган и Висконсин, а в других население сильно сократилось. Поэтому штаты объединили в Территории. Наша включает бывшие штаты Иллинойс, Индиану и Огайо, поэтому и называется сокращённо Ил-Оу. Столица в Колумбусе, там наш конгресс и правительство. К западу лежит Территория Мин-Айоу, а к востоку Пенси-Мэр…
Салли вздохнула, и на этом краткий урок географии закончился.
— Хм, — Варламов стал заполнять таможенную декларацию.
Затруднения вызвал вопрос: был ли кто на ферме или ранчо вне пределов США (название страны, похоже, не изменилось) в течение последних 30 дней? Варламов с Сирином решили, что окрестности Кандалы на ранчо не походят, и написали «нет».
На следующий вопрос — есть ли у кого сумма, превышающая 500 000 долларов? — тоже с чистой совестью ответили «нет»…
Наконец бумаги были оформлены, и оба снова предстали пред очи мэра. Хелен устало улыбнулась:
— Всё устроено, мне даже не пришлось звонить самой. О вас сообщили по радио, и я получила с десяток звонков. Восемь человек предложили погостить у них. Двое сочли более подходящим местом городскую тюрьму. Я решила, что вы предпочтёте первое…
Она снова улыбнулась, хотя не так весело, и продолжала:
— Две пожилых леди не откажутся от помощи по дому, а один скучающий джентльмен хочет увидеть живого русского. Кто из вас лучше справится с ремонтом?
— Я! — просиял Сирин.
— Тогда поедете со мной. А вы, — она глянула на Варламова, — подождите внизу. За вами приедут.
На этом аудиенция закончилась. Приятели спустились в холл, забрали пожитки, оставленные шерифом, и вышли на крыльцо. Сирин вытер лоб и мрачно сказал:
— Кажется, обошлось. Я думал, нас ждёт кутузка. То ли ты ей понравился, то ли из-за твоей матери за нас вступилась… А про бойню на базе никому не рассказывай, тёмное это дело. Говори, что я пригласил тебя переводчиком. Или заставил лететь под дулом пистолета — как хочешь.
К крыльцу подкатил большой автомобиль, за рулём сидела Хелен. Она поманила Сирина, тот вздохнул и, сунув на прощание Варламову руку, скрылся в машине.
Они уехали, Варламов остался один.
Солнце скрылось за перламутровыми облаками, потемнела зелень деревьев.
Варламов почувствовал себя одиноко: всю жизнь провёл в Кандале, а тут чужой город, чужая страна, другой край Земли… Вдобавок мучил голод — давно миновал час, когда дома собирались на ужин. В Кандале уже ночь…
Варламов сглотнул и уставился на пустую улицу. Послышалось жужжание, из-за кустов появился жёлтый автомобильчик. Свернув, неспешно подъехал к крыльцу. Дверца открылась, из автомобиля вышла девушка в мешковатом брючном костюме. Варламов отметил рыжие волосы, выдвинутый подбородок и длинноватое по русским меркам лицо.
Она неприязненно поглядела на Варламова:
— Хай! Это ты Юджин?
Удивлённый Евгений кивнул.
— Садись! — Не дожидаясь ответа, девушка села обратно в машину.
Варламов нехотя поднялся со ступенек. На душе стало муторно, и занесло же сюда!
Дверок было две — по одной с каждой стороны, — и внутри оказалось теснее, чем в «Форде». Варламову пришлось поджать ноги. Девушка тронула резко, так что голова Евгения дёрнулась назад. Когда стали выезжать на улицу, он повернулся — глянуть, нет ли других машин, а заодно рассмотреть свою спутницу.
Подбородок оказался действительно великоват, скулы выдавались, а волосы были рыжие и кого-то Варламову смутно напомнили. Глаза красивые, зелёного цвета, но неприязненные, что для Америки вроде нетипично. Даже мать Евгения, хотя ей нелегко пришлось в чужой стране, улыбалась чаще русских женщин…
«Ну погоди», — усмехнулся про себя Варламов и с лучшим каролинским прононсом, какой смог изобразить, спросил:
— А как вас зовут, леди?
Автомобильчик рыскнул, и в косо брошенном взгляде девушки промелькнула растерянность.
— Джанет.
Но больше не произнесла ни слова. Не очень-то походило на гостеприимство, обещанное Хелен. Вскоре свернули, и Варламов увидел большие деревья, раскинувшие ветви над белым двухэтажным домом.
— Как называются эти деревья? — спросил Варламов, когда машина остановилась.
Джанет глянула с удивлением:
— Дубы.
«Интересно, она когда-нибудь подряд два слова скажет?» — подумал Варламов и, выйдя, стал разглядывать могучие деревья. Джанет тем временем загоняла автомобильчик в гараж.
Сегодня было лучше, он не чувствовал ломоты в костях и ходил по веранде дольше обыкновенного. Хотя сознавал, что со стороны выглядит комично — согбенная фигура, вихляющая из-за непослушных ног походка. Ничего, надо преодолевать боль, надо бороться за послушность тела, за жизнь. Новости по радио слишком взволновали его: чего он ждёт от объявившихся в Ил-Оу русских? Всё унесли воды Леты. Всё же он позвонил Хелен, и теперь откинулся в кресле, ощущая на лице тёплый солнечный свет.
И незаметно снова стал молодым и здоровым — ноги несли его даже чересчур быстро, словно плыл над забитыми илом улицами, утонувшими автомобилями, а впереди всё жутко горело — это над чёрными этажерками плавились в огне заката остатки стеклянной одежды небоскрёбов. Он узнал мёртвый Нью-Йорк, бывшую столицу мира — гибель настигла его, когда в пароксизме первых минут войны по всему миру были атакованы русские подлодки и одна, уже идя ко дну, выпустила ядерные мины. Произошло это случайно, или командир лодки отдал последний приказ — никто уже не узнает. Стометровая волна радиоактивного кипятка накрыла город и смела всё на десятки километров от побережья…
