Варламов стал смотреть в окно, но не увидел ничего интересного: кукурузные поля, иногда фермерские домики. Постепенно и он задремал…
Колёса визжали, как полозья по снегу. Серые тени плыли мимо в морозном тумане. Он снова был маленьким мальчиком, снова ехал к ледяному морю, и мама склонялась над ним, баюкая и загораживая от ползущих за окном теней золотой завесой своих волос.
Варламов проснулся от тяжести на плече — это Джанет положила на него голову и тихонько посапывала во сне. Варламов улыбнулся, ему было неожиданно приятно, и попробовал не шевелиться. Поезд постоял на маленькой станции и поехал снова. Варламов заснул опять.
Когда проснулся, Джанет сидела прямо, глядя в окно. Поезд шёл среди леса: пылали багрянцем деревья, кое-где желтела листва берёз. Надо всем раскинулась глубокая синева небосвода. За время сна Варламова поезд словно миновал невидимую границу и въехал в другую страну, страну осени. Возможно, местность здесь располагалась выше, и деревья чувствовали приближение зимы, а может, в этих краях, ближе к хмурой Атлантике, осень наступала скорее.
— Что это за деревья? — Варламов указал на багряные факелы.
Джанет поглядела искоса, вечно у неё насмешка во взгляде. Но всё равно, глаза красивые — зелёного цвета, совсем как трава под рвущимися к небу языками холодного пламени.
— Клёны, — она поправила волосы. — Мы называем эту пору «индейским летом». Красиво, правда? У вас такого не бывает?
— Клёны у нас не растут, — хмуро ответил Варламов. — В наших краях сначала желтеют берёзы. Потом начинают идти дожди, а затем ложится снег. Надолго.
— Дождей и тут хватает, — рассмеялась Джанет. — И снега тоже. Давай-ка поедим.
Она достала из сумки курицу, бутерброды и термос с кофе.
— Дядя Грег рассказывает, — беззаботно говорила она, раскладывая снедь на откидном столике, — что раньше в поездах были вагоны-рестораны. С белыми скатертями и настоящими официантами. Даже не верится. Может где-то есть и сейчас, но не на этой дороге. Здесь ездит мало народу. Но ехать на машине слишком далеко и дорого обойдётся.
Поев, они снова стали смотреть в окно. Поезд шёл медленно, Джанет объясняла:
— Видишь, словно красная проволока на деревьях — это дикий виноград… А это шиповник, — она указала на тёмно-зелёные заросли. — Надо свозить тебя в лес, показать, что у нас растёт. Ах да, ты уже побывал в лесу. Но вам, кажется, было не до ботаники.
И она весело рассмеялась.
Вечерело. Поезд шёл над рекой, постепенно втягиваясь в холмы. Джанет не умолкала, рассказывая, как ездила с детьми в летний христианский лагерь, как устраивали там состязания скаутов. Наконец угомонилась.
Холмы стали выше, багряные краски на склонах померкли, в долине сгустились сумерки. Загорелся жёлтый электрический свет, и за окнами стало темно.
Джанет спала, откинув голову на спинку сиденья; волосы потускнели, устало рассыпались по обивке. Варламов сидел настороженный, чувствуя боком приклад двустволки. Ему внушала опасение темнота за окном. Недалеко от этих мест их преследовали волки, а в ночном лесу он повстречался с Уолдом…
Но вскоре посветлело, из-за холмов появился серп луны — снова такой же, каким Варламов видел его над Лабрадором — месяц минул с тех пор. Казалось, луна вышла охранять их, свет был грустен и спокоен, и Варламов немного расслабился.
И в самом деле, ночь прошла спокойно. Варламов то засыпал, то просыпался и в тусклом свете видел лесистые долины, поля и реки — незнакомую и всё же чем-то близкую землю Америки. Близкую, наверное, потому, что так же отчаянно боролась за выживание, как и земля на его далёкой родине.
Наконец стало светать. Туман стлался над полями, громадные тени маячили сквозь него. Подошёл проводник — сказать, что подъезжают.
Когда поезд стал замедлять ход, туман отчасти рассеялся, и открылись горы. Багряные, изрытые руслами ручьёв, они напомнили Варламову сопки над его родным городом, только эти были выше, и лес доходил до самых вершин.
Их встречали: к вагону быстро шла женщина средних лет, в плаще и с развевающимися волосами. Она была ниже Джанет, но лицо с выступающими скулами выдавало семейное родство. Волосы смотрелись уже не золотыми, как на фотографии, а цвета тёмного мёда.
Джанет бросилась ей на шею, а женщина поверх плеча дочери оценивающе оглядела Варламова.
— Это наш постоялец, мама, — объяснила Джанет. — Юджин. Тот самый, что прилетел из России.
— Да, ты рассказывала, — женщина протянула Варламову узкую ладонь. — Рада вас видеть. Зовите меня Эрна.
Они пошли к машине, такой же маленькой, как у Джанет. Варламов с трудом поместился на заднем сиденье. Но с места Эрна тронулась плавно, не то, что её дочь.
Городок был небольшой, главная улица вилась вдоль реки. Пока ехали, туман совсем растаял, открыв красивую долину с разноцветными домиками. Варламов заметил, что многие стоят с заколоченными окнами.
— Здесь трудно найти работу, — пояснила Эрна, наблюдая за Варламовым в зеркале заднего вида. — Вот многие и уехали.
Свернули к дому. И здесь росли дубы, сияя золотом по сторонам подъездной дорожки. Остановив машину, Эрна с улыбкой глядела, как выбирается Варламов: тому мешала двустволка.
— Здесь спокойно, Джан, — сказала она. — Не обязательно было тащить с собой эту артиллерию.
— А у нас не очень, мама, — возразила Джанет. — Ты знаешь, что его спутника убили? Я не стала говорить по телефону.
— Слышала в новостях, — спокойно сказала Эрна. — Но ружьё не оборонит от зла, что носишь в собственном сердце.
Джанет помрачнела:
— Любишь ты говорить загадками, мама.
Эрна рассмеялась и привлекла дочь к себе.
Варламов тем временем втащил чемодан на веранду и раздумывал, как быть с двустволкой? Она казалась чуждой на чистой белой веранде, и Варламов обрадовался, когда вошли в гостиную, и Эрна указала на стенной шкаф.
Они позавтракали за большим круглым столом. Новым для Варламова было то, что Эрна прочитала молитву. Когда-то мать приучала его молиться перед едой, но Варламов стеснялся насмешек окружающих. Теперь он тоже склонил голову, но повторять за Эрной слов не стал.
Какой смысл в молитвах? Кто их слышит?
После завтрака мать и дочь продолжили разговор, а Варламов то смотрел в окна — на горы за рекой, то оглядывал гостиную. На стене висел портрет, с него сдержанно улыбался мужчина в военной форме — как догадывался Варламов, покойный муж Эрны и отец Джанет.
Разговор скоро наскучил Евгению, так как вращался вокруг одной темы: Джанет уговаривала мать переехать в Другой Дол, а та спокойно, но твёрдо отказывалась. Варламов поблагодарил за еду и пошёл бродить вокруг дома. Он оказался меньше, чем дом Грегори, старые дубы протягивали засохшие сучья над дорожками небольшого сада, пахло прелой листвой.
