Варламов пожал плечами:
— Причиной войн являются не только мужские инстинкты. Грегори рассказывал, скольких ваших политиков толкнули на авантюры честолюбивые жёны или любовницы. Ты не согласна?
Джанет медлила с ответом. Скрывшееся было солнце снова вышло из-за облаков, и прохладный свет пролился на жёлтую траву и голубой простор Миссисипи…
— Из сердца человеческого исходят злые помыслы и убийства, — наконец произнесла она. — Так сказал Христос и не стал уточнять, в чьём сердце зла больше — мужском или женском… Фу ты!
Навстречу вынырнула машина — такой же «Чёрный ровер», как у них. Взвыла сирена, приказывая остановиться. Джанет всмотрелась, тормозя.
— Это патруль, — сказала с облегчением. — Ничего страшного.
Варламов не доверял американской полиции, но делать было нечего. Они остановились. Из встречной машины вышел человек и направился к ним, другой остался за рулём. Подошедший носил камуфляжную форму, лицо было мальчишеское, но глаза смотрели настороженно.
— Документы! — грубовато потребовал он.
Джанет с Евгением полезли в карманы. Лицо патрульного исказилось, на Варламова глянул чёрный зрачок пистолета.
— По одному!
В голосе прозвучали истерические нотки.
— Спокойно, Юджин! — сказала Джанет. — Подожди, пока я достану права. Он боится, что мы оба вытащим пистолеты.
Она протянула свою карточку. Патрульный вставил её, а потом зелёную карточку Евгения в устройство, которое Боб Хопкинс назвал полицейским блокнотом.
— Куда едете, миссис… Линдон?
Джанет глянула на палец с кольцом, и щёки порозовели.
— В Миннеаполис, навестить друзей.
— Почему по этой дороге? — В голосе молодого патрульного слышалась настороженность. — Вы знаете, что этот район граничит с Тёмной зоной?
— У нас надёжная машина, — повела плечами Джанет. — А такой маршрут сэкономит уйму бензина.
Патрульный отступил и, вынув из-за пояса короткую трубку, провёл вдоль машины. Потом повернул голову к плечу и что-то пробормотал. Несколько секунд прислушивался.
— Всё в порядке, миссис Линдон, — сказал он, возвращая документы. — Можете ехать. Дорога до Ла-Кросса проверена, сюрпризов не будет.
Он вернулся к своей машине, та взревела мотором и проехала мимо. Сидящий за рулём мужчина внимательно поглядел на них.
— Надеюсь, они не передадут данные о нас в компьютер Мин-Айоу, — огорчённо сказала Джанет, трогаясь с места. — Но просить об этом не стоило. Мы показались бы подозрительными.
— А что это за трубка? — спросил Варламов.
— Счётчик вторичного излучения, — пояснила Джанет. — Вещи, долгое время пробывшие в Тёмной зоне, начинают испускать излучение, подавляющее иммунитет. Есть мнение, что Тёмные зоны могут расползаться таким образом. Патрули следят, чтобы из них ничего не вывозили.
Евгений пожал плечами, ему это было знакомо.
В месте с живописным видом на реку они перекусили. Потом тронулись дальше и через час миновали Ла-Кросс.
За городом машина въехала на мост через Миссисипи. Справа громоздились синеватые облака, слева сияло солнце. Река уходила к нему полосой из расплавленного серебра — длинная дорога с далёкого севера к дальнему югу.
На другой стороне Миссисипи шоссе влилось в другое и стало заметно оживлённее. Джанет передала управление Варламову, а сама устроилась рядом и задремала. Евгений с удовольствием вёл машину. Вокруг мчались разноцветные электромобили, то и дело возникали яркие рекламные щиты, попадались красиво сплетённые транспортные развязки.
Джанет почмокала во сне и повернулась. Варламов с нежностью посмотрел на неё. Как неожиданно сложилась его жизнь! Разве он думал, устраиваясь в кабине самолёта рядом с Сирином, что найдёт свою любовь за океаном? Разве думал, что спустя несколько месяцев станет женатым мужчиной? А теперь красивая рыжекудрая девушка дремлет рядом, и ночью они обнимут друг друга и станут заниматься любовью…
«А ведь Сирин в земле, — пришла отрезвляющая мысль. — И белые призраки на хвосте. И это не свадебное путешествие, а гонка со смертью…».
Джанет вздохнула и открыла глаза. Поправив волосы, внимательно поглядела на Варламова.
— Что с тобой, мой любимый? Тебя что-то тревожит?
В голосе прозвучала такая любовь, что у Евгения перехватило дыхание.
— Ничего, Джан, — сказал он чуть погодя. — Я просто думал, что с нами будет дальше? Как мы устроимся в Канаде?
— А… — протянула Джанет. Выпрямилась и посмотрела вперёд, где всё выше становилась стена облаков. — Я думаю, особых проблем не будет. У нас там друзья, они живут на озере Онтарио. Мы остановимся у них, а со временем найдём работу. Я о другом хотела поговорить с тобой, Юджин…
Она помолчала. Солнце ярко освещало дорогу, и всё сильнее становился контраст между золотистым светом вокруг и мрачной синевой впереди. Джанет повернулась к Евгению:
— О чём ты мечтаешь, любимый? Я более или менее знаю твоё прошлое, ты многое рассказал мне. Но чего ты хочешь? К чему стремишься? Как я могу помочь тебе?..
Она умолкла. Солнце отразилось в зеркале заднего вида, и её волосы вспыхнули рыжим огнём.
Варламов вздохнул.
— Я часто думал об этом… — неуверенно начал он.
И замолчал. Доверие и любовь прозвучали в голосе Джанет. Что он скажет ей? И в самом деле, к чему он стремится? Неужели просто живёт, как придётся? Случайно попал в Америку, случайно узнал тайну «чёрного света», а теперь бежит, и нет у него другого желания, кроме как заниматься с Джанет любовью?
Может, и так. И всё же…
Варламов попытался собрать воедино разрозненные мысли. Словно водопад начал рушиться в голове. «Слова, слова, слова…», — откуда это? Слова отца, слова Сирина, слова Грегори, отрывки из журнальных статей, комментарии телеведущих…
И вдруг всё сложилось в единую картину, словно невидимая кисть нарисовала её в воздухе перед изумлённым Варламовым.
У него перехватило дыхание. Он проглотил комок в горле:
— Ты знаешь, я мечтал вернуться в Россию…
У Джанет дрогнули губы, она отвернулась:
— Юджин, я не хочу оставлять дядю.
— Не бойся, Джан, — грустно сказал Варламов. — Похоже, я не скоро увижу Россию. Я начинаю понимать, что имел в виду Грегори. Мы лишь пешки в чьей-то игре…
На глазах выступили слёзы, он заморгал. Джанет посмотрела с тревогой.
— Послушай, — начал снова Евгений. — Прежний мир рухнул. Он не был идеален, борьба за ресурсы и недоверие привели его к гибели, но всё-таки семьдесят лет прошло без большой войны. Тот мир держался на равновесии страха: несколько государств обладало ядерным оружием, и ни одно не могло навязать свою волю другому. Зато в том мире было многообразие, была относительная свобода. Но он ушёл, и его не вернуть…
