Устроит ли господина директора встреча в семнадцать часов, в апартаментах на острове Ёсивара?
Илья коснулся квадратика «да».
Желает ли господин директор сначала полюбоваться классическим танцем с веером, или сразу перейти к интимным развлечениям?
Илья опять покосился на дверь спальни (та оставалась закрытой), и коснулся квадратика напротив классического танца.
Появилась новая строчка: в таком случае танец исполнит дипломированная гейша, затем удалится, и интимные услуги будет оказывать ее компаньонка. Она достаточно искусна, согласен ли на это господин директор?
Илья уже не стал оглядываться, и с вздохом коснулся «да».
Возникла новая строка, с примерной стоимостью услуг. Согласен ли господин директор заплатить такую сумму?
Сумма была очень приличной, примерно месячный оклад самых высокооплачиваемых работников на руднике. Илья тронул «да». Больше строчек не появилось, японка протянула ладошку, и Илья вернул ей листок.
— Все строго… конфиденциально, — выговорила она по-английски. — Возьмите, пожалуйста, карточку для мувекса.
С низким поклоном исчезла, а Илья пошел объясняться с Селиной. Та усмехнулась:
— Расскажешь потом, кто окажется лучше, я или твоя гейша? Ладно, разок согрешить позволяю. Но давай собираться на симпозиум.
Доклады были посвящены апокрифическим евангелиям, запрещенным прежней христианской церковью, и проблеме вычленения из них подлинных слов Христа. За обедом Селина задумчиво сказал:
— Знаешь, я тоже получила приглашение, от этого… Мадоса. Тоже на сегодня и тоже на вечер. Интересно, есть связь между этими приглашениями? То, что я не могу пойти с тобой, это понятно, но оказывается, и ты не можешь сопровождать меня. Хотя в приглашении упоминается, что ты мог бы присутствовать, только в другом помещении.
— Ну, вряд ли специально ставили цель нас разлучить, — пожал плечами Илья. — Откуда Мадос может знать о моем визите к гейше? Просто совпадение.
Селина вздохнула: — Ох, и легкомысленный ты, Илья. Но скорее всего, и вправду случайность.
Однако оставалась задумчивой. С симпозиума ушли раньше и, переодеваясь, Селина сказала:
— Жаль, что ты так и не овладел искусством дальновидения. У тебя все другое на уме. Я была бы спокойнее, если и ты за мной порою приглядывал.
— А что для этого вообще нужно?
— Войти в состояние пустоты, «шуньята»,
[16] но не совсем войти. Оставаясь на грани, как бы вскользь представить меня. Только сегодня это у тебя вряд ли получится. — И она невесело рассмеялась.
Проследила, как Илья одевается, заставив сменить носки, и расстались.
Мувекс сразу погрузился в путаницу туннелей. Чтобы скоротать время, Илья спросил:
— А что это за остров, Ёсивара?
— В переводе с японского, «тростниковое» или «веселое» болото, — бодро сообщил мувекс — В семнадцатом веке в Эдо, нынешнем Токайдо, был построен квартал для мужских развлечений с таким именем. Место неоднократно менялось, ныне это один из насыпных островов в Токийском заливе. В Ёсиваре сохраняется традиционная японская эротическая культура, поэтому посещение разрешено только мужчинам и по приглашению. У вас таковое есть. Если интересуют места, где можно удовлетворить другие сексуальные запросы, то…
— Спасибо, довольно, — перебил Илья. Ну и ну! Интересно, где-то еще кроме Японии есть заповедники эротической культуры?
Мувекс вынырнул на зеленый берег, под сень деревьев. Позади над водной гладью высились небоскребы Токайдо.
— Дальше ехать нельзя, — проинформировал мувекс. — Кроме экстренных случаев, передвижение только пешком.
— А как я?.. — начал Илья, но махнул рукой и вышел. Разберется.
Никого, только полицейский в стороне. Скользнул взглядом и отвернулся, но наверняка всю нужную информацию об Илье тотчас получил на внутренний трансид.
Спрашивать, куда идти, не пришлось: перед глазами появилась желтая стрелка, и не спеша поплыла по аллее. Илья последовал: вокруг уютные двухэтажные дома, садики за живыми изгородями. Кое-где уже горят фонари, в их свете падают редкие снежинки. Разговоры, смех, звуки музыки. Стрелка свернула в арку, увитую цветами, всплыла над крылечком, и навстречу открылась дверь.
Встречала девушка, почти распростершись на полу. Но тут же встала, мило улыбнулась и подала «ракушку», а другую вставила себе в ушко. Что-то сказала по-японски, и в ухе Ильи прозвучало:
— Приветствую, господин Варламов. Я служанка и сейчас представлю вас своим госпожам. Позвольте…
Она опустилась на колени и ловко сняла с Илья туфли — теперь понятно, почему Селина озаботилась носками. Впрочем, пол был натерт до блеска.
Затем помогла снять куртку и провела в помещение без мебели, со стенами из деревянных панелей. Перед Ильей низко склонились две женщины — одна с набеленным лицом и шеей, в красивом кимоно персикового цвета с коричневым поясом. Другая в кимоно попроще, сером, со спокойным узором. Лицо не набелено и приятно, прическа не столь изощренная.
— Госпожа Кэзуми, — представила служанка, и женщина в красивом кимоно склонилась еще ниже.
— Госпожа Акихо. — Женщина в сером сделала то же самое.
Служанка предложила перекусить, но Илья отказался:
— Недавно обедал, да и не хочу позориться с палочками.
Женщины слегка посмеялись, и завязался необязательный разговор: как понравился Токайдо, местная кухня, какая сейчас погода в России?.. С наушником общение шло легко, местный ИИ был на высоте. Стало даже забываться, зачем сюда пришел. Служанка незаметно исчезла.
Акихо иногда вскользь поглядывала на Илью, а Кэзуми держалась более строго.
— Нам передали, что вы хотите посмотреть на классический японский танец, — сказала она наконец. — Разрешите исполнить его для вас?
— Да, — пожалуйста, — попросил Илья.
Девушка в сером пересела к стене и взяла какой-то музыкальный инструмент. Кэзуми встала перед раскрытой ширмой желтого цвета, приятно оттенявшей ее кимоно. Раздались непривычные, будто позванивающие аккорды, и Акихо запела. Переводчик в ухе тотчас умолк — видимо, чтобы не забивать мелодию голоса.
Кэзуми плавно закружилась, играя веером — то призывно протягивая его, то заслоняясь. Вдруг отбросила на пол и стала играть руками в широких рукавах: маня, отстраняя, пребывая словно в сомнении. Пошла было к похожей на двустворчатую дверцу ширме, вернулась…
И вдруг, в отличие от увиденного в ресторане, смысл танца стал понятен, а может, его придумал он сам. Гейша звала в волшебный мир красоты и гармонии, скрытый за ширмой. Она обнажила одну руку до локтя, подняла вверх, последовала еще более изощренная игра пальцами и ладонями. Уже обе руки были обнажены, они сближались, льнули друг к другу и вновь расходились… Вдруг гейша раскинула их перед ширмой — жест отчаяния или запрета? — и склонилась до пола.
