Центральное место в визите Кеннеди занял митинг перед Шенебергской ратушей, на котором присутствовало более 150 тыс. человек. С кратким приветствием на митинге выступил Аденауэр, который охарактеризовал прием Кеннеди в Западном Берлине как «народное голосование, о котором услышал весь мир», и поблагодарил президента за приезд «в эту часть Федеративной Республики»
[140]. Тем самым федеральный канцлер еще раз наступил на «больную мозоль» Москвы — почти ничего не вызывало такого сильного раздражения советского руководства, как высказывания о «принадлежности» Западного Берлина ФРГ.
Советское посольство, характеризуя речь Кеннеди на этом митинге, подчеркивало, что она была выдержана в духе «холодной войны», рассчитана на пропагандистский эффект и находилась в прямом противоречии со «стратегией мира», незадолго до этого провозглашенной президентом в качестве официальной внешнеполитической доктрины США
[141].
Кеннеди, в частности, сказал: «Если есть в мире люди, не понимающие или не желающие понять, в чем заключается существо разногласий с коммунизмом — то мы можем им сказать: посетите Берлин! Есть люди, говорящие, что коммунизму принадлежит будущее. Пусть они приедут в Берлин! Имеются люди в Европе и других частях мира, утверждающие, что с коммунистами можно сотрудничать. Пусть и они посетят Берлин! Имеется также немного таких людей, которые говорят: да, коммунизм — плохая и жестокая система, но она дает возможность достигнуть экономического прогресса. Но пусть и они приедут в Берлин!.. Стена является самой отвратительной и самой сильной демонстрацией бессилия коммунистической системы, … она бьет в лицо истории и в лицо человечности….Подлинный мир в Европе не может быть обеспечен до тех пор, пока каждый четвертый немец лишен права свободного выбора». Президент призвал участников митинга «верить в наступление свободы во всем мире и в то, что придет день, когда Берлин и Германия будут объединены». Свое выступление Кеннеди закончил фразой, которая стала известной во всем мире: «Все свободные люди, где бы они не жили, являются гражданами Западного Берлина, и поэтому я, как свободный человек, с гордостью заявляю, что я — берлинец!»
[142].
Выступление Кеннеди не раз прерывалось аплодисментами, а в заключение собравшиеся устроили ему овацию.
Резкий тон речи Кеннеди вызвал даже некоторое замешательство в окружении самого президента. Обычно хорошо информированный журнал «Шпигель» отмечал, что эта речь была подготовлена одним из самых близких советников Кеннеди Т. Соренсеном, но текст ее
не согласовывался с государственным секретарем США Д. Раском и даже не был ему показан
[143]. Раск пытался смягчить эффект, произведенный тоном выступления президента, внеся поправки в речь, с которой Кеннеди выступил чуть позднее на митинге в западноберлинском Свободном университете.
Эта речь Кеннеди была выдержана в более осторожных и мягких тонах. Президент говорил о необходимости сохранения и расширения для «людей, живущих на Востоке», связей с «западным обществом» и развития торговых отношений между Востоком и Западом. Но и здесь он допустил ряд выпадов против социалистических стран, назвав их «догматическими полицейскими государствами» и «историческим анахронизмом». Более того, Кеннеди высказал мысль о необходимости широкого идеологического наступления Запада, направленного на разложение изнутри «систем за железным занавесом».
Выступая перед студентами, Кеннеди вновь подтвердил «обязательства США по сохранению свободы Западного Берлина». Он, в частности, заявил: «Щит моральных и военных обязательств, которым мы защищаем свободу западноберлинцев, не будет опущен или отложен в сторону до тех пор, пока он необходим». Кеннеди подчеркнул необходимость укрепления единства между западными партнерами, отметив, что «Запад не может также вести переговоры о мирном воссоединении Германии в условиях отсутствия единства и определенности»
[144].
В целом выступление Кеннеди в Свободном университете в значительной мере снизило тот накал, который вызвала его речь на митинге перед ратушей.
Кеннеди пробыл в Западном Берлине всего 7,5 часов и вылетел в Ирландию. При отлете с кратной прощальной речью выступил Аденауэр, поблагодаривший Кеннеди за «визит в Германию, включая Берлин». В ответном слове президент выразил благодарность Аденауэру и Брандту и заявил: «Если ранее существовали сомнения в отношении того, вызывает ли в мире признание то большое бремя, которое взял на себя американский народ в 1945 г., то теперь сомнения сняты»
[145].
Визит «первого человека Запада» — так называли Кеннеди в ряде европейских стран — широко освещался печатью Западного Берлина.
27 июня газеты опубликовали под крупными заголовками подробное описание визита президента и дали полный текст речей, произнесенных Кеннеди, Аденауэром, Брандтом и другими представителями властей ФРГ и Западного Берлина. Некоторые средства массовой информации использовали для заголовка к своим сообщениям слова Кеннеди «Я — берлинец!»
[146]. В последующие дни западноберлинская печать широко комментировала результаты поездки американского президента в Западный Берлин, подчеркивая те места из его выступлений, где он говорил о намерении США и в дальнейшем защищать свободу этого города.
Радио и телевидение Западного Берлина вели прямую трансляцию всего пребывания Кеннеди в городе. Вскоре после визита в Западном Берлине было издано массовым тиражом два специальных пропагандистских журнала, посвященных поездке Кеннеди в ФРГ и Западный Берлин. Стоимость каждого журнала — 1 марка
[147].
Советское посольство в ГДР констатировало, что «население Западного Берлина в целом с большим энтузиазмом встречало Кеннеди. На всем пути его следования по городу стояли толпы народа. Большое скопление людей было также на митинге перед Шенгсбергской ратушей ив т. н. „Свободном университете“ … Во время пребывания Кеннеди в Западном Берлине на улицы вышло не менее 70 % всего населения города»
[148]. Западноберлинские власти сделали все возможное для обеспечения массовости встречи президента: в день его приезда были закрыты все учебные заведения, в течение нескольких часов не работало большинство предприятий, учреждений, магазинов. По заявлению Сэлинджера, прием в Западном Берлине был «самым великолепным из всех приемов, которые когда-либо пережил президент»
[149].
