По мере приближения первой встречи советских и американских представителей в новом туре переговоров, количество публикаций, посвященных будущему Берлина, нарастало. Их главными темами были тематика переговоров, причины их возобновления, позиции сторон и шансы на успех этих переговоров.
Западноберлинская «Шпандауэр Фольксблатт» считала, что США «будут вести переговоры с Советским Союзом, в первую очередь, о статусе находящихся ныне в Западном Берлине войск. Затем будут обсуждаться вопросы о доступе в Западный Берлин. К осени участники переговоров будут пытаться заключить соглашение по Берлину»
[208].
Касаясь причин возобновления переговоров, «Нью-Йорк Таймс» в редакционной статье писала: «Вопрос заключается в том, почему Хрущев хочет этих бесед? Самым вероятным объяснением могло бы быть предположение, что после столкновения с Соединенными Штатами из-за Кубы и раскола между ним и коммунистическим Китаем Советский Союз стремится упрочить свой западный фланг путем устранения опасности нового столкновения из-за Берлина. Однако он все еще стремится
устранить такую опасность путем удаления западных сил из этого города. Советы не проявляют готовности пойти на действительные уступки в этом важном вопросе так же, как и в любом другом»
[209].
Что же касается Запада, то он желает достигнуть «временных технических соглашений о Берлине, пусть даже с участием Восточной Германии, чтобы избежать трений. Он не собирается отказываться от Западного Берлина ни сразу, ни постепенно, поскольку это может лишь сдвинуть с места лавину, которая обрушилась бы на всю Европу и на весь свободный мир»
[210].
О настроении, с которым стороны готовились к переговорам, корреспондент газеты «Вашингтон Пост» М. Мардер писал: «Соединенные Штаты и Советский Союз ожидают нового раунда бесед о Берлине примерно с таким же энтузиазмом, с каким идет к зубному врачу человек с нагноившимся зубом, который нельзя ни удалить, ни пломбировать»
[211].По мнению Мардера, каждая сторона в своем собственном блоке попала в неприятности, которые задерживали всякое серьезное продвижение вперед. И каждая сторона знала, что это известно другой стороне.
Наличие многочисленных комментариев по Берлину не проливало, однако, свет на вопрос о том, когда начнутся советско-американские переговоры. Наконец, 20 марта в дипломатических кругах США сообщили, что Советский Союз заявил Соединенным Штатам о готовности возобновить предварительные переговоры по Берлину «в ближайшем будущем». В этих кругах указали, что заместитель советского министра иностранных дел В. С. Семенов пригласил 19 марта советника в ранге посланника посольства США в Москве Дж. Максуини и сообщил ему, что СССР хотел бы возобновить двусторонние переговоры о судьбе Берлина. Семенов сказал, что эти переговоры следует возобновить в ближайшем будущем, но не уточнил дату. Он не назвал также места, где желательно было бы провести эти переговоры
[212].
Незамедлительно в «Нью-Йорк Таймс» была опубликован статья М. Френкела, датированная 20 марта. В ней утверждалось, что хотя СССР и заявил о своем желании обсудить с США берлинскую проблему, но «одновременно он дал понять об утрате им интереса к переговорам о Берлине… Как своими действиями в Берлине, так и более ясными неофициальными заявлениями русские указали на склонность сохранять в течение неопределенного времени нынешний тупик в Берлине»
[213].В подтверждение этого вывода Френкел сослался на Хрущева, который «дал понять в начале этого года об утрате Советским Союзом интереса к сложившемуся положению, сказав, что построенная в Берлине стена достаточно изолирует коммунистическую Восточную Германию и позволяет ей заняться внутренними экономическими проблемами». Общий вывод Френкел сформулировал так: «Москва в эти дни слишком поглощена серьезными внутренними проблемами и конфликтом с коммунистическим Китаем. В нескольких западных столицах русские заявили, что они не предвидят ни усиления напряженности, ни достижения в ближайшее время какого-либо урегулирования в Берлине»
[214].
Сразу же после встречи Семенова с Максуини М. Хиггинс обратила внимание на то, что советское сообщение о готовности возобновить переговоры «было сделано после странного четырехнедельного молчания» Москвы, наступившего после согласия Вашингтона начать переговоры
[215].Странным это молчание Хиггинс считала потому, что именно Москва инициировала новые советско-американские переговоры. По ее мнению, оценить перспективы этих переговоров можно было, лишь получив ответ на два основных вопроса:
Что имеют в виду русские, когда они говорят, что согласны на дальнейшее пребывание западных войск в Берлине, если они будут подчинены не НАТО, а ООН?
Хотят ли русские обсуждать проблему Берлина как изолированную проблему или в связи с общегерманским урегулированием?
[216]
21 марта дипломатический обозреватель агентства Ассошиэйтед Пресс Дж. Хайтауэр отмечал, что американские должностные лица все еще не могут понять, какими целями руководствовался СССР, возобновляя переговоры. Тем не менее, госдепартамент считал, что «советский премьер по-прежнему стремится положить конец оккупационным правам западных держав в Берлине и сделать город еще более уязвимым для нажима со стороны коммунистов». Ход предстоявших переговоров Хайтауэр связывал с выводом советского военного персонала с Кубы и приводил следующие данные: по официальным подсчетам Вашингтона с Кубы должно быть выведено 9 тысяч советских солдат и офицеров, а выведено всего 3 тысячи.
Перспективы переговоров он оценивал не слишком оптимистично: «В лучшем случае, считают сейчас в Вашингтоне, Хрущев будет тянуть время, избегая конкретного обсуждения спорных вопросов между Востоком и Западом. В худшем случае он может предъявить Западу совершенно неприемлемые требования»
[217].
Еще меньше оптимизма в отношении предстоявших вскоре переговоров было в комментариях прессы ФРГ и Западного Берлина. «Ди Вельт» считала, что США не проявляют никакого оптимизма в этом вопросе. «По мнению американских экспертов, — подчеркивала газета, — кризис между Москвой и Пекином исключает в настоящее время какие-либо существенные шаги с советской стороны к улучшению отношений с Западом»
[218]. А «Франкфуртер Альгеймайне» видела цель переговоров лишь в том, чтобы «найти формулу, позволяющую Москве выйти из аферы без потери престижа»
[219].
