Во второй половине 1963 г. упоминания о «вольном городе» в речах руководителей СССР звучали все реже. Еще реже говорилось о необходимости заключения германского мирного договора и нормализации на его основе положения в Западном Берлине.
Показательно, что в заявлении ТАСС от 8 марта 1964 г., насыщенном резкими выпадами против правительства Эрхарда, Брандт и его политика критике практически не подвергалась. По информации советского посольства, в Западном Берлине повсеместно обращалось внимание на то, что «в последнее время как ГДР, так и СССР… избегают нападок на Брандта. На основе этого факта…все чаще высказываются предположения, что Советский Союз не хочет чинить сейчас СДПГ каких-либо трудностей, считая, по-видимому, для себя желательным приход к власти в Бонне Брандта и создание им правительственной коалиции с СвДП»
[256].В Москве, вероятно, хотели бы, чтобы политика правительства ФРГ была такой же, как и политика нового сената Брандта. Лишь так можно объяснить, что в заявлении ТАСС требование о заключении германского мирного договора и нормализации на этой основе положения в Западном Берлине упоминалось только в одном абзаце.
Столь краткое упоминание о Западном Берлине было воспринято в городе «с нескрываемым удовлетворением» и рассматривалось «как новое доказательство того, что этот вопрос (западноберлинский — Р. Д.) ввиду мероприятий 13 августа 1961 г. и внутренних трудностей, испытываемых „восточным блоком“, потерял, по-видимому, для Советского Союза прежнюю актуальность и что в этом отношении навряд ли можно ожидать каких-либо неожиданностей. Наоборот, из анализа заявления ТАСС делается вывод, что СССР и ГДР в дальнейшем основной упор будут делать, видимо, на установлении официальных контактов между обоими германскими государствами с целью достижения здесь известной разрядки и использования этого для укрепления позиций Германской Демократической Республики»
[257].
Еще одним фактором, побуждавшим СССР к поискам новых путей смягчения напряженности вокруг Западного Берлина, были усиливавшиеся разногласия между советским и китайским руководством. Эти разногласия распространялись также и на комплекс германских дел.
Министр иностранных дел КНР Чэнь И на пресс-конференции для группы западных журналистов в начале мая 1964 г. назвал мирное воссоединение Германии основной надеждой китайского правительства. В этом вопросе, продолжал министр, Китай не будет использовать одно германское государство против другого. Он ни одним словом не обмолвился о проблеме Западного Берлина. Вместе с тем Чэнь И подчеркнул, что Китай заинтересован в расширении торговых связей с ФРГ. Показательно и то, что китайский министр говорил только об «обеих частях Германии», а не о двух германских государствах. Название государства «ГДР» в его высказываниях отсутствовало, речь шла только о ФРГ. Чэнь И высказывался в сдержанном, иногда даже дружественном тоне
[258].
Оценивая противоположные по содержанию высказывания китайских и советских, а также восточногерманских лидеров, «Тагесшпигель» писала: «Одно является, во всяком случае, определенным, что продолжение этих дебатов в коммунистическом лагере может внести в германский вопрос совершенно новые элементы»
[259].
Эти новые элементы на восточных рубежах СССР тоже побуждали советское руководство к более сдержанной политике в берлинском вопросе и подталкивали его к разработке новой концепции в отношении Западного Берлина. Можно предположить, что весной 1964 г. идея замены проекта «вольного города» концепцией «самостоятельной политической единицы» уже окончательно сформировалась. Оставалось зафиксировать эту замену в международно-правовом плане, что и было сделано в статье 6-й Договора о дружбе, взаимной помощи и сотрудничестве между СССР и ГДР от 12 июня 1964 г. Эта статья гласила, что «высокие договаривающиеся стороны будут рассматривать Западный Берлин как самостоятельную единицу»
[260].
2 июля 1964 г. Брандт заявил, что подписание договора между СССР и ГДР «в основном положило конец берлинскому кризису, порожденному советским ультиматумом от ноября 1958 г.». Однако никто не может быть уверен в том, продолжал правящий бургомистр, что Москва не вызовет новых кризисов. Берлин в будущем, как и прежде, останется «наиболее подверженным опасности пунктом свободной Германии»
[261].
Многие органы печати ФРГ и Западного Берлина считали, что Ульбрихт был недоволен содержанием статьи 6-й договора между СССР и ГДР. Формулировке «самостоятельная единица» он предпочитал требование превратить Западный Берлин в вольный город. Но советская сторона настаивала на тезисе о «самостоятельной единице», и он вынужден был согласиться.
Некоторые аналитики полагали, что договор между СССР и ГДР — это «договор о дружбе против разрядки международной напряженности». Показательна статья «Пакт Москвы», опубликованная в газете «Тагесшпигель» сразу же после заключения договора между СССР и ГДР. Этот договор, писала газета, «не является такого рода односторонним мирным договором, о котором Хрущев с более или менее сильным нажимом заявлял западным державам со дня берлинского ультиматума 1958 г.». Но Москва пытается получить с помощью этого договора «все то, чего можно достичь, не подписывая мирный договор с „ГДР“ и минуя прямые столкновения с западными державами-гарантами». Что касается непосредственно 6-й статьи договора, то она может стать «в высшей степени агрессивной, если Панков получит при поддержке Москвы право принимать непосредственные меры против политических, правовых и экономических связей Западного Берлина с Федеративной Республикой… Всякий нажим, направленный против сохранения этих связей, означает также вмешательство в права западных держав, ответственности которых за Западный Берлин тем самым будет брошен прямой вызов. Главный удар, однако, направлен против Федеративной Республики и Западного Берлина»
[262].
Действительно, противодействие курсу ФРГ в отношении Западного Берлина в 60-е годы занимало значительное место во внешней политике СССР. Одной из важнейших задач советского посольства в ГДР являлось «внимательное наблюдение за незаконными притязаниями ФРГ в отношении этого города, своевременная информация Центра о всех шагах Бонна в этом направлении и подготовка соответствующих предложений»
[263].
Советская дипломатия исходила из того, что попытки дальнейшего расширения присутствия ФРГ в Западном Берлине стали особенно настойчивыми после 13 августа 1961 г. В правительственном заявлении Брандта в западноберлинской городской палате депутатов от 18 марта 1963 г. говорилось, что связи ФРГ с Западным Берлином «жизненно необходимы» и что они «должны быть усилены настолько, насколько это возможно в правовом отношении и в отношении безопасности». Брандт подчеркивал то обстоятельство, что ФРГ «взяла на себя обязанность представлять Берлин в международно-правовом плане» и что к этому относится «включение Берлина во внешнеполитические договоры»
[264].
