8 июля 1965 г. заведующий Третьим европейским отделом МИД СССР И. И. Ильичев, сообщая заместителю министра иностранных дел В. В. Кузнецову о нотах правительств США, Англии и Франции, сформулировал мнение своего отдела: «Поскольку позиция СССР была подробно изложена в нотах от 23 марта и 14 мая с. г., а нота западных держав от 18 июня не содержит никаких новых моментов, полагал бы целесообразным переписку по этому вопросу прекратить»
[375]. Руководство МИД согласилось с мнением Третьего европейского отдела, переписка была прекращена.
После «малого кризиса» позиция СССР в берлинских делах по-прежнему оставалась более умеренной, чем позиция ГДР. Восточный Берлин считал, что любое проявление присутствия ФРГ в Западном Берлине должно повлечь за собой «решительный протест» со стороны Москвы. Руководство СССР рассматривало этот вопрос по-другому. В беседе с высокопоставленными восточногерманскими дипломатами, состоявшейся 20 июля 1965 г., заместитель министра иностранных дел СССР В. С. Семенов заявил: «Ну что такое визит британской королевы в Западный Берлин? Это не из тех событий, которые влияют на мировую политику. Было бы неверно реагировать в таких случаях каждый раз протестами… При действительно серьезных случаях надо и соответствующим образом хлопнуть по столу. Это доказала наша совместная реакция на заседание бундестага в Западном Берлине, и советская сторона и в дальнейшем будет действовать так по подобным поводам»
[376].
В результате «малого кризиса» ни одна из сторон не изменила своих позиций и не добилась серьезных преимуществ в западноберлинском вопросе. СССР по-прежнему был готов к решительным действиям в случае масштабных акций ФРГ в Западном Берлине, но считал излишним жестко реагировать на «булавочные уколы». Точка зрения ГДР тоже не изменилась: ГДР настаивала на «отрезвляющих контрмерах» при любом проявлении присутствия ФРГ в городе. Западные державы, ссылаясь на четырехсторонние соглашения 1944–1945 гг., продолжали настаивать прежде всего на своем праве свободного доступа в Западный Берлин и недопустимости каких-либо действий СССР и ГДР, которые препятствовали бы такому доступу. ФРГ, как и прежде, заявляла о праве проводить пленарные заседания бундестага в Западном Берлине, ссылаясь, в частности, на то, что Народная палата ГДР постоянно заседает в Восточном Берлине. Западноберлинский сенат поддерживал точку зрения правительства ФРГ и подчеркивал необходимость дальнейшей интеграции города в состав западногерманской федерации, не отказываясь при этом от «малых шагов» по улучшению отношений с ГДР
[377].
СССР и ГДР убедительно продемонстрировали силу своей «бронетанковой мускулатуры». Вместе с тем они показали мировому сообществу, где проходят границы их возможностей: одновременно все пути доступа в Западный Берлин — наземные и воздушные — не перекрывались ни разу. ФРГ, хотя и провела заседание своего парламента в Западном Берлине, но масштабы реакции СССР и ГДР на это заседание «ошеломили федеральное правительство и бундестаг»
[378]. По словам Винцера, одна из целей СССР и ГДР как раз и заключалась в том, чтобы «побудить боннское правительство мыслить реалистически»
[379]. Западные державы, разрешив правительству ФРГ провести заседание бундестага в Западном Берлине, сразу же после 7 апреля 1965 г. рекомендовали Бонну воздержаться в ближайшем будущем от подобных мероприятий. В ходе апрельских событий и западные державы, и Советский Союз действовали осторожно, избегая опрометчивых шагов и стараясь не приближаться к опасной черте. В итоге ни одна из сторон не выиграла. Все участники апрельских событий 1965 г. остались при своих интересах.
2.2. Позиционная борьба советской дипломатии (Вторая половина 1965-го — 1967 гг.)
После апрельских событий 1965 г. в дипломатической борьбе вокруг Западного Берлина установилось относительное затишье. Она приняла позиционный характер. Каждая из стран, действуя осмотрительно, старалась не вызывать серьезных осложнений в Берлине, но позиции свои не сдавала и не меняла свою точку зрения ни на один из аспектов западноберлинского вопроса.
Советская дипломатия по-прежнему настаивала на том, что Западный Берлин является самостоятельной политической единицей, никогда не принадлежал и не принадлежит ФРГ. Известный исследователь западноберлинской проблемы Д. Манке писал в связи с этим, что «если идея „вольного города“ была направлена, прежде всего, против западного присутствия (в Западном Берлине — Р. Д.), то мысль о „самостоятельной политической единице“ — против Федеративной Республики»
[380].
Западные державы, в свою очередь, заявляли, что они считают необходимым в рамках сохранения их прав в Западном Берлине сохранять также и «тесные связи» ФРГ с этим городом, потому что они имеют первостепенное значение для обеспечения его жизнеспособности.
Правительство ФРГ, опираясь на позицию западных держав, стремилось расширить федеральное присутствие в Западном Берлине или, как минимум, сохранить его масштабы. Точкой отсчета могли служить показатели бундестага второго созыва (1953–1957 гг.). Он провел в Западном Берлине 4 пленарных заседания, 2 заседания совета старейшин, 112 заседаний комитетов и подкомитетов, 29 заседаний фракций и правлений фракций, а также 9 заседаний рабочих кружков и рабочих групп
[381]. Время от времени, констатировал Манке, руководство ФРГ и Западного Берлина нуждалось в «драматических актах политического характера, которые демонстрировали бы сплоченность и стремление к воссоединению»
[382]. Такими актами и были «демонстрации федерального присутствия» в Западном Берлине.
Особую роль в позиционной борьбе вокруг Западного Берлина играла ГДР. Ее возможности в нужный момент усилить давление на коммуникациях между ФРГ и Западным Берлином рассматривались на Западе как Дамоклов меч, занесенный над этим городом. Руководство Ульбрихта добивалось прекращения «идеологических диверсий и подрывной деятельности» из Западного Берлина против ГДР, а также стремилось использовать западноберлинский рычаг для ее международно-правового признания. Западноберлинский автор Г. Герцфельд не без оснований отмечал, что уже во время проходивших в 1964 г. переговоров между представителями правительства ГДР и сената Западного Берлина у обеих сторон возникли серьезные сомнения в целесообразности заключения новых соглашений о посещениях западноберлинцами Восточного Берлина: сенат не хотел способствовать международному признанию ГДР, а ее правительство боялось усиления воздействия западной идеологии
[383].
