В документе посольства не было конкретных рекомендаций относительно контрмер со стороны СССР. Очевидно, однако, что они должны были быть адекватны шагам, предпринимаемым ФРГ. В целом этот документ, содержавший и аналитическую, и справочную части, был хорошим подспорьем в борьбе советской дипломатии против федерального присутствия в Западном Берлине.
Многочисленные демарши советской дипломатии хотя и оказывали некоторое сдерживающее воздействие на курс ФРГ в отношении Западного Берлина, но не смогли привести к его кардинальному изменению. Главная причина этого — поддержка западными державами, правда, с определенными оговорками, курса ФРГ на дальнейшую интеграцию Западного Берлина с Федеративной Республикой.
К сближению позиций СССР и ФРГ не привела и «мирная нота» федерального правительства, направленная 25 марта 1966 г. правительствам всех стран мира, включая страны, с которыми ФРГ не имела дипломатических отношений. Выступая 25 марта в бундестаге, Эрхард заявил, что эта нота отражает сущность «мирной политики» ФРГ и что Федеративная Республика будет участвовать во всех проектах, которые направлены на сплочение Европы. По мнению Дойерляйна, федеральный канцлер исходил из того, что прочный мир на континенте может быть достигнут лишь при условии, что «одновременно будут устранены причины напряженности. Это значит, что в Европе, прежде всего, должен быть справедливо решен германский вопрос с тем, чтобы немецкому народу было гарантировано право свободно определять свою судьбу»
[417].
Главным в западногерманской ноте было заявление о том, что «федеральное правительство предлагает обменяться… с правительствами Советского Союза, Польши, Чехословакии и любого другого восточноевропейского государства, которое этого пожелает, официальными заявлениями, в которых каждая сторона откажется от применения силы в отношении другого народа с целью урегулирования международных спорных вопросов»
[418]. Но тут же отмечалось, что усилия по обеспечению безопасности лишь тогда увенчаются успехом, когда будут устранены причины напряженности в мире. В Европе речь шла прежде всего о том, чтобы «справедливо решить германский вопрос путем предоставления всему немецкому народу права свободно определить политический уклад своей жизни и свою судьбу»
[419].
Такая постановка вопроса означала, что существовавшие ранее приоритеты внешней политики ФРГ сохраняются: сначала объединение Германии, и только после этого «прочный мир» в Европе. Более того, формулировка «предоставление всему немецкому народу права свободно определить политический уклад своей жизни» была нацелена на ликвидацию ГДР. Западноберлинская проблематика в ноте от 25 марта 1966 г. не затрагивалась.
Ответная нота Советского правительства последовала 17 мая 1966 г. В ней был дан принципиальный ответ на все вопросы, поднятые федеральным правительством, и четко изложена позиция СССР по европейской проблематике, в том числе и по германским делам. Советское правительство отказалось признавать «мирную ноту» свидетельством поворота во внешней политике ФРГ в направлении «большего реализма»
[420].
Из текста советской ноты следовало, что без отказа ФРГ от посягательств на доступ к ядерному оружию, без признания всех существовавших в Европе границ, без отказа от «доктрины Халынтейна» и кардинального изменения политики ФРГ по отношению к ГДР переговоры о взаимном отказе от применения силы будут бессмысленными. Вместе с тем нота не закрывала путь к таким переговорам.
В советской ноте затрагивалась и западноберлинская проблематика. «При германском мирном урегулировании, — говорилось в этом документе, — в системе европейской безопасности мог бы найти свое место и Западный Берлин, представляющий собой самостоятельное политическое образование. Разрядка напряженности в центре Европы, рост взаимопонимания и сотрудничества европейских стран способствовали бы нормальному развитию этого города, расширению его экономических, культурных, научных и других связей с внешним миром»
[421].
Речь, следовательно, теперь шла о позитивном воздействии разрядки в Европе на Западный Берлин, а не о положительном влиянии смягчения напряженности вокруг этого города на обстановку в Европе, как этот вопрос ставился раньше советской дипломатией. Это не было простой перестановкой мест слагаемых. Это было свидетельством того, что советская дипломатия все больше склонялась к тезису, согласно которому разрядка в Европе должна снять остроту западноберлинского вопроса, а не наоборот.
Отсюда вовсе не следовал вывод о том, что советская дипломатия отдала инициативу в западноберлинском вопросе противоборствующей стороне. В 1966 г. она придерживалась «контрнаступательной» тактики: не инициируя ненужные осложнения, советская дипломатия совершала впечатляющие контрвыпады в ответ на любые действия политического соперника.
Такая тактика требовала от советского руководства осторожности и взвешенного подхода к проблеме. Не случайно Л. И. Брежнев, выступая 29 марта 1966 г. с отчетным докладом ЦК XXIII съезду КПСС, не сказал о Западном Берлине ни слова, хотя в его докладе содержалась острая критика внешней политики ФРГ
[422]. В материалах съезда отмечалось важное значение продолжения поисков «пути к решению одной из кардинальных задач европейской безопасности — германского мирного урегулирования, с тем, чтобы на основе признания ныне сложившихся границ европейских, в том числе и обоих германских государств, полностью ликвидировать остатки второй мировой войны в Европе»
[423]. Но и в этом контексте Западный Берлин не упоминался. В «Декларации об укреплении мира и безопасности в Европе», принятой в июле 1966 г. Бухарестским совещанием представителей ряда коммунистических и рабочих партий, тоже говорилось о важности решения проблемы германского мирного урегулирования и готовности европейских социалистических стран, представленных на совещании, продолжить поиски решения этой проблемы
[424]. О Западном Берлине, однако, в декларации не было ни слова.
На обстановку вокруг Западного Берлина влияло также и то, как складывались отношения советского посольства в ГДР с оккупационными властями США, Англии и Франции в этом городе. Сложный и далеко не самый дружественный характер этих отношений особенно четко проявился в начале апреля 1966 г.
