Аналогичное положение было включено и в заключительный документ конференции, озаглавленный «За мир и безопасность в Европе». В нем говорилось, что правительство «большой коалиции» отстаивает «притязания на представительство всей Германии, продолжает стремиться к поглощению ГДР, к восстановлению Германии в границах 1937 года, отказывается признать незаконность мюнхенского диктата, продолжает выдвигать провокационные притязания на Западный Берлин, добиваться доступа к ядерному оружию»
[446].
Среди целей, за которые должны бороться европейские коммунистические и рабочие партии, в Карловарской декларации была названа «нормализация отношений между всеми государствами и ГДР, равно как и между обоими германскими государствами, а также между ГДР и Западным Берлином, как особой политической единицей»
[447].
Западный Берлин упоминался также в сообщении о встрече между делегациями КПСС и Коммунистической партии Германии, состоявшейся в Москве в 20-х числах мая 1967 г. Делегация КПСС, которую возглавлял Брежнев, подтвердила готовность улучшать отношения между СССР и ФРГ, имея в виду, что основой такого улучшения могут быть только «практические шаги со стороны правящих кругов Западной Германии — признание сложившихся в результате Второй мировой войны европейских границ, в том числе границы между ФРГ и Германской Демократической Республикой, а также границы по Одеру-Нейсе, отказ от претензии на представительство всего немецкого народа и признание Германской Демократической Республики, прекращение попыток заполучить в той или иной форме ядерное оружие, признание незаконности мюнхенского диктата, отказ от провокационных притязаний на Западный Берлин, пресечение деятельности неонацистских организаций»
[448].Таким образом, отказ от «провокационных притязаний» на Западный Берлин официально объявлялся одним из условий улучшения отношений между ФРГ и СССР.
Содержание официальных партийно-правительственных документов в полной мере учитывалось в работе советского посольства в ГДР. Значительная часть сообщений посольства в МИД, с которыми ознакомился автор, посвящена различным аспектам вопроса о «незаконной деятельности» ФРГ в Западном Берлине.
Так, в телефонограмме заместителю министра иностранных дел В. С. Семенову советский посол в Берлине сообщал 6 января 1967 г., что «за последнее время ФРГ усилила демонстрации своих притязаний на Западный Берлин… На ближайшие полтора месяца, помимо визита президента Любке (27 января 1967 г.), намечены визиты канцлера Кизингера (24–25 января), министров Брандта, Штрауса, Венера, Шиллера, председателя СвДП Менде». П. А. Абрасимов отметил также, что ГДР постоянно реагирует на подобные демонстрации в форме заявлений МИД или комментариев в печати. По мнению посла, в советской печати тоже «следовало бы соответственным образом реагировать на эти провокационные поездки в Западный Берлин»
[449].
Статьи, направленные против «реваншистских притязаний» ФРГ на Западный Берлин, достаточно часто публиковались в советской печати.
Но они не могли оказать серьезного воздействия на политику ФРГ в Западном Берлине. Первостепенное значение для Бонна имела позиция западных держав, прежде всего США. Три державы в целом одобряли общую направленность политики федерального правительства в Берлине, но только до тех пор, пока его действия не ставили под вопрос их собственные права в этом городе. Большую роль играли и стратегические соображения: в какой мере ослабление или, наоборот, усиление напряженности вокруг Западного Берлина вписывалось в общий контекст политики США в каждый конкретный момент.
Весной 1967 г. в Вашингтоне, вероятно, преобладало мнение, что обстановку, сложившуюся в Западном Берлине и вокруг него, можно считать удовлетворительной и не следует предпринимать ничего, что могло бы изменить ее в ту или иную сторону. К такому выводу подводит анализ событий, связанных с визитом в Западный Берлин вице-президента США Г. Хэмфри 6 апреля 1967 г.
Уже 7 апреля советское посольство в ГДР направило заведующему Третьим европейским отделом МИД А. И. Блатову информацию об этом визите
[450], а также запись беседы Хэмфри с западногерманскими журналистами
[451] и текст его выступления в городской палате депутатов Западного Берлина
[452].
Визит Хэмфри в Западный Берлин был обставлен не так помпезно, как визит Кеннеди 26 июня 1963 г. Программа его пребывания в городе тоже не была такой насыщенной, как у Кеннеди. Показательно также, что Хэмфри отказался от демонстративного посещения Берлинской стены
[453]. Сопровождал вице-президента не канцлер ФРГ, а министр иностранных дел Брандт, который воздержался от каких-либо выступлений во время пребывания в городе.
Анализируя итоги визита Хэмфри, советское посольство в ГДР прежде всего обратило внимание на то, что в своих выступлениях он «подчеркнул обязательства, взятые на себя США по отношению к Западному Берлину, и в общей форме выразил надежду, что Берлин и Германия будут воссоединены „в условиях безопасности и мира“»
[454]. Посольство выделило также слова Хэмфри об одобрении Соединенными Штатами политики правительства «большой коалиции» по отношению к социалистическим странам.
Высказывания Хэмфри в Западном Берлине в донесении советского посольства не комментировались, хотя из них можно было заключить, что он рассматривает этот город как «особую» часть ФРГ. В целом советская сторона реагировала на визит Хэмфри намного сдержаннее и осторожнее, чем на состоявшийся за четыре года до этого визит Кеннеди.
Иной была реакция на визит Хэмфри в Восточном Берлине. Представитель МИД ГДР заявил, в частности, что этот визит «продиктован не миролюбивым намерением. Он служит лишь агрессивной политике правительства Кизингера-Штрауса, направленной на то, чтобы использовать Западный Берлин в качестве очага напряженности в центре Европы». Выступления Хэмфри в Западном Берлине, продолжал восточногерманский дипломат, являются «ударом против стремления европейских народов к укреплению мира и безопасности»
[455].
В средствах массовой информации ГДР давалась еще более резкая оценка визита Хэмфри и его высказываний. В частности, в опубликованной газетой «Нойес Дойчланд» статье «Убийца и его подручные» говорилось, что «Хэмфри является политиком, которого презирает всякий порядочный человек… Он несет ответственность за страшные преступления наших дней, на нем лежит прямая вина за варварскую агрессию во Вьетнаме… На его руках кровь. Его профессиональная улыбка — это маска убийцы, не имеющего совести… Позор, что этот убийца-бюрократ посетил Западный Берлин… Венцом этого постыдного спектакля было то, что Хэмфри назвал Вилли Брандта своим другом. Ведущий западно-германский социал-демократ — „друг“ человека с руками, обагренными кровью, который за свои преступления по справедливости должен предстать перед международным судом. Вилли Брандт — „друг“ военного преступника и убийцы-бюрократа и, по-видимому, „друг“ его политики агрессии, убийства и зверств»
[456].
