В заявлении английского правительства проводилась мысль о том, что правительство ФРГ «не поддерживало и не поддерживает никаких тоталитарных идей»
[490]. Французское правительство подчеркнуло, что оно «не может согласиться с утверждениями, в которых делается попытка установить связь между требованиями крайне правых движений… и политикой, проводимой правительством Федеративной Республики Германии»
[491].
Советская дипломатия внимательно следила также за развитием внутриполитической ситуации в Западном Берлине. Третий европейский отдел МИД СССР считал, что правительственный кризис 1967 г. в Западном Берлине и назначение К. Шютца правящим бургомистром были тесно связаны с усиливавшимися за последний год попытками ФРГ добиться политического и юридического включения Западного Берлина в состав ФРГ. Отдел высказывал предположение, согласно которому в Бонне, вероятно, опасались, что Западный Берлин в связи с перспективой дальнейшей разрядки напряженности в Европе и развития общеевропейского сотрудничества с течением времени в силу объективных факторов своего положения может постепенно выйти из-под контроля ФРГ и попасть под влияние ГДР
[492].
Что же касается ушедшего 26 сентября 1967 г. в отставку Альбертца, то, по мнению Третьего европейского отдела
[493], его сенат «перестал проявлять какую-либо собственную инициативу в вопросах нормализации отношений с ГДР, действуя строго в рамках так называемой „восточной политики“ ФРГ… Альбертц не пошел на официальные переговоры с ГДР на правительственном уровне, не ответил на соответствующие предложения ГДР, соглашаясь, по указанию из Бонна, лишь на „технические“ контакты. В результате за время правления Альбертца отношения между Западным Берлином и ГДР заметно ухудшились. Не было продлено соглашение о пропусках, не были решены также многочисленные иные вопросы (телефонное сообщение, вопросы отдыха западноберлинцев, упрощение процедуры обмена посылками и т. д.)… При Альбертце заметно усилилась также тенденция к полному подчинению внутренней жизни города задачам реваншистского курса правительства ФРГ в отношении социалистических стран»
[494].
Несколько иначе расставлены акценты в информации посольства СССР в ГДР от 6 октября 1967 г., подготовленной советником посольства В. Н. Белецким. Он отмечал, что объединение промышленников ФРГ и руководство ХДС/ХСС серьезно беспокоили «намерения Альбертца пойти на известное расширение связей с социалистическими странами (прежде всего с Советским Союзом) и его требования предоставить сенату несколько большую свободу действий в этом отношении»
[495].
Опираясь на содержание первых заявлений и бесед Шютца, советское посольство прогнозировало, что возглавляемый им сенат будет проводить более жесткий, более правый, выдержанный в духе и интересах Бонна, политический курс. Хотя одновременно он «вынужден будет в какой-то степени считаться с реально складывающейся сейчас обстановкой в Европе»
[496].
Дополнительный свет на позиции СССР по важнейшим аспектам западноберлинского вопроса проливало выступление В. Н. Белецкого на форуме «Советская внешняя политика и Западный Берлин», организованном западноберлинским Республиканским клубом 25 октября 1967 г.
Белецкий подчеркнул, что СССР видит Западный Берлин таким, «каким он является на самом деле, а именно, особым политическим образованием, которое лишь может быть самостоятельной политической единицей. Этим определяется наше отношение к нему». Его отношения с социалистическими странами могут строиться только на основе принципов мирного сосуществования
[497].
Одновременно советский дипломат сделал ударение на том, что Западный Берлин никогда не был и не будет землей ФРГ. Разрядка напряженности в этом районе возможна лишь в том случае, если из Западного
Берлина прекратится враждебная деятельность против СССР, ГДР и других социалистических стран, если прекратится вмешательство в его внутренние дела со стороны ФРГ, выступающей с незаконными, ничем не обоснованными притязаниями на этот город
[498]. Белецкий заявил, что «советская сторона не может и не будет безучастно смотреть на усилившиеся незаконные притязания ФРГ на Западный Берлин, на активизировавшиеся здесь провокационные мероприятия Бонна, на попытки нарушить сложившийся статус-кво»
[499].
Для подкрепления своих слов Белецкий сообщил, что на 29 октября 1967 г. в различных городах ГДР назначены совместные военные парады советских войск и войск Национальной народной армии ГДР в связи с 50-летием Октября — и это «свидетельство готовности дать необходимый отпор западногерманским реваншистам»
[500].
Советник посольства подробно изложил свою точку зрения на причины советского протеста в июле 1967 г. против принятия в Западном Берлине законов о гражданской обороне, а также на вопрос о том, какие права СССР имеет в Западном Берлине для этого. Он подчеркнул, что проведение в этом городе планируемых мер военно-мобилизационного характера могло бы затронуть интересы безопасности СССР и союзных с ним государств и не может остаться без надлежащего ответа. Позиция же Советского Союза в этом вопросе «обусловлена правами и обязанностями, вытекающими из факта военного поражения и безоговорочной капитуляции гитлеровской Германии, а также интересами мира и безопасности в Европе»
[501]. Правда, Белецкий не объяснил, почему из факта поражения и капитуляции Германии не вытекают аналогичные права и обязанности западных держав в Восточном Берлине.
Советский дипломат отметил, что в силу своего фактического присутствия в городе ответственность за положение в Западном Берлине несут прежде всего три державы, но известная доля ответственности лежит и на западноберлинском сенате, являющемся органом исполнительной власти в Западном Берлине. Западный Берлин — это самостоятельный субъект международного права с ограниченной дееспособностью
[502].
Из высказываний Белецкого следовало также, что СССР по-прежнему выступает за развитие прямых связей с Западным Берлином в области торговли, науки, культуры, спорта и т. д. Советский Союз сделал ряд конкретных предложений в этом отношении. В частности, с целью расширения торговли с Западным Берлином ряд советских внешнеторговых объединений предложили открыть в Западном Берлине свое бюро. «Однако прошло два года, — с горечью отметил Белецкий,
