Лица, нарушавшие этот запрет, должны были немедленно высылаться из ГДР, если только в соответствии с ее уголовным законодательством не требовалось проведение следствия. Впервые это распоряжение было применено пограничными властями ГДР 18 марта, когда члену НДП был запрещен проезд из ФРГ в Западный Берлин через государственную границу ГДР у Хиршберга
[522].
Важную роль в борьбе против неонацистской деятельности в Западном Берлине сыграло письмо П. А. Абрасимова послам трех западных держав в Бонне от 13 марта 1968 г. В письме говорилось, что «в условиях полной легальности в Западном Берлине организуются сборища неофашистов, ведется разнузданная шовинистическая пропаганда, формируются отряды так называемого „оборонительного сообщества НДП“ — банды террористов и громил по образцу фашистских штурмовиков». В письме советского посла выделялись слова о том, что всякая деятельность неонацистского и фашистского толка в любой форме и под любым названием «подлежит безусловному запрещению в соответствии с Постдамским соглашением и принятыми в его развитие четырехсторонними союзническими решениями по вопросам денацификации, полностью сохраняющими свою силу для Западного Берлина»
[523]. Некоторые средства массовой информации ФРГ восприняли письмо Абрасимова как требование пресечь деятельность НДП в Западном Берлине.
11 апреля 1968 г. во время столкновений молодежи с праворадикальными экстремистами в Западном Берлине был убит один из руководителей внепарламентской оппозиции и Социалистического союза немецких студентов Р. Дучке. Это преступление вызвало в Западном Берлине волну возмущения и протестов. Для того, чтобы помочь сенату взять ситуацию под контроль, в Западный Берлин был направлен министр внутренних дел ФРГ Э. Бенда.
13 апреля 1968 г. министр внутренних дел ГДР Диккель отдал распоряжение, согласно которому министрам и другим руководящим чиновникам федерального правительства впредь до особого распоряжения не разрешался проезд в Западный Берлин через территорию ГДР. В распоряжении отмечалось, что оно было отдано «в связи с незаконным вмешательством министра внутренних дел ФРГ» во внутренние дела самостоятельной политической единицы Западного Берлина и применением федеральным правительством чрезвычайных мер против демократических сил города
[524].
Правительство и средства массовой информации ФРГ сразу же сосредоточили свои усилия на том, чтобы доказать, что распоряжение МВД ГДР от 13 апреля — это «нарушение статуса Берлина» и свободы доступа в город. Вскоре в западноберлинской печати были опубликованы заявления послов трех держав в Бонне, в которых предпринималась попытка взять под защиту действия ФРГ в Западном Берлине и выражался протест против мероприятий, осуществленных правительством ГДР
[525].
В связи с этим посольство СССР в ГДР 9 мая 1968 г. передало представителям печати заявление, в котором подчеркивалось, что обстановка в Западном Берлине «все в большей мере характеризуется превращением города в арену неофашистской, реваншистской и милитаристской деятельности, направляемой из Бонна, и связанным с этим разгулом полицейского террора против демократических организаций и граждан. За всем этим скрывается стремление правящих кругов ФРГ включить Западный Берлин в состав ФРГ в качестве ее земли»
[526]. Посольство еще раз заявило, что Советский Союз категорически отвергает «незаконные притязания» ФРГ на Западный Берлин.
Что касается распоряжений министра внутренних дел ГДР о запрете транзита через территорию ГДР для членов НДП, министров и чиновников, прибывающих в Западный Берлин для демонстрации притязаний ФРГ на этот город, то, подчеркивало советское посольство, «данный вопрос относится к компетенции Германской Демократической Республики, что вытекает из договора об отношениях между СССР и ГДР от 20 сентября 1955 г.»
[527].
В зависимости от того, какой характер принимала «дипломатическая перестрелка», вызванная решением МВД от 13 апреля 1968 г., действовали и компетентные органы ГДР. Так, во исполнение этого решения восточногерманские пограничники в конце апреля 1968 г. воспрепятствовали попытке К. Шютца проехать на автомашине из Западного Берлина в ФРГ через территорию ГДР. Средства массовой информации ГДР делали ударение на том, что эта попытка имела «явно вызывающий характер», так как Шютц предстал пред пограничными властями ГДР не просто как западноберлинец и даже не только как правящий бургомистр Западного Берлина, но и как председатель бундесрата ФРГ
[528], что было ничем иным, как «очередной демонстрацией противоречащих международному праву притязаний ФРГ на Западный Берлин»
[529].
Несмотря на предостережения СССР и ГДР, в мае 1968 г. активность ФРГ в Западном Берлине не только не снизилась, но и, наоборот, возросла. Так, в Западном Берлине состоялись заседания ряда комиссий бундесрата, которые были созваны Шютцем как председателем верхней палаты западногерманского парламента. Эти акции, заявил МИД ГДР 20 мая, являются новым доказательством того, что правительство ФРГ и западноберлинский сенат предпринимают все новые шаги с целью обострения напряженности и прокладывания пути для осуществления аннексионистской политики ФРГ в отношении Западного Берлина. МИД предупредил, что ГДР «оставляет за собой право в соответствии с интересами европейской безопасности принять все меры, необходимые для отпора аннексионистской политике ФРГ и для защиты интересов ГДР»
[530].
Возросла и активность Национал-демократической партии. На 18 мая 1968 г. было назначено проведение в Западном Берлине «Дня ИДИ». Это вызвало серьезный протест населения города. Сенат, опасаясь волнений, запретил мероприятие национал-демократов.
Однако высший административный суд Западного Берлина, куда обратилась НДП, объявил этот запрет незаконным и предписал предоставить ей помещение. Далее события приняли неожиданный поворот. Здание, в котором национал-демократы намеревались провести «День НДП», было полностью оцеплено демонстрантами. Высший административный суд после пятичасового заседания вынужден был приостановить силу решения, позволявшего проведение «Дня НДП»
[531].Средства массовой информации ГДР, говоря о «срыве националистского шабаша» в Западном Берлине, отмечали, что это важный успех прогрессивных сил города, но одновременно подчеркивали ненормальность и опасность положения в Западном Берлине.
