Руководство ГДР действовало незамедлительно. 28 февраля 1969 г. оно сообщило, что компетентным органам республики дано указание обеспечить строгое соблюдение правовых норм, запрещающих перевозку грузов в военных целях Федеративной Республики между ФРГ и Западным Берлином по транзитным путям ГДР
[628]. Правда, создавалось впечатление, что, опасаясь ответных шагов ФРГ в сфере внутригерманской торговли, власти ГДР не позаботились об эффективности объявленных ими мер. Зато 1 марта министерство почт и телеграфа ГДР опубликовало сообщение, согласно которому в республике не должны были обслуживаться почтовые отправления, на которых стоял штамп «Берлин, выборы федерального президента»
[629].
Ответные ноты западных держав последовало непривычно быстро — 5 марта 1969 г., в день, на который были назначены выборы президента ФРГ. Три державы подчеркнули, что «обвинение, выдвинутое против Федеративной Республики Германии в том, что она проводит „милитаристскую“ политику, безосновательно», и правительства западных держав считают «бесцельным продолжать обсуждение этого вопроса»
[630].США, Англия и Франция предупредили правительство СССР, что они будут считать его «ответственным за любое усиление напряженности, которое может явиться результатом мер, принятых советскими или восточногерманскими властями на основе этих безосновательных утверждений»
[631].
Еще быстрее, чем западные державы, на советскую ноту отреагировали правящий бургомистр и сенат Западного Берлина. Уже во второй половине дня 28 февраля 1969 г. Шютц заявил по телевидению, что «утверждение русских, будто проводится перевозка западногерманских военных материалов в Западный Берлин и из Западного Берлина, — это чепуха». Он подчеркнул, что нет никаких оснований для паники или истерик и что советская нота представляет собой очередной «булавочный укол» коммунистов, направленный против Западного Берлина и федерального присутствия в городе. Шютц предсказал «новые такие уколы в ближайшие дни в ходе войны нервов, которую начали коммунисты»
[632].
1 марта 1969 г. сенат провел специальное заседание, посвященное вопросу о «новой ситуации на коммуникациях с Берлином», вызванной маневрами ГСВГ и ННА, а также ожидавшимся ужесточением контроля на путях доступа в Западный Берлин. Выступая после этого заседания, Шютц дал развернутую оценку советской ноты от 28 февраля и политической обстановки, сложившейся вокруг Западного Берлина. По его словам, «упрек Восточного Берлина и других в том, что у нас производится военная продукция, является абсурдным и должен быть отклонен со всей ясностью и резкостью. Упрек тем более смехотворен, когда весь мир знает, что уже многие годы все товары, покидающие Берлин по наземным коммуникациям, подвергаются частично придирчивому контролю властей ГДР… На коммуникациях не было и нет секретных перевозок. Весь мир скоро поймет, что речь идет лишь о предлоге и ни о чем другом»
[633].
Говоря о несостоявшихся переговорах с ГДР, правящий бургомистр отметил, что сенат был готов к «честным переговорам», однако другая сторона «блокировала с самого начала каждую беседу жесткими предварительными условиями. Весь мир может создать себе представление о том, кто в Берлине стоит на позициях „холодной войны“ и кто выступает за ослабление напряженности и за мир»
[634].
Большое впечатление на Западе произвело заявление Шютца о том, что «Берлин не находится перед большим кризисом». По мнению правящего бургомистра, «другая сторона не ищет большого кризиса; здесь на фоне серьезного противопоставления интересов продолжается война нервов особого рода»
[635]. Не остался без внимания и ответ Шютца на вопрос, подготавливается ли воздушный мост с Западным Берлином. Правящий бургомистр сказал, что нынешняя ситуация не идет ни в какое сравнение с блокадой 1948 г
[636]. Тем не менее общий вывод Шютца звучал так: «Теперь не должно быть новых и ненужных дискуссий вокруг Федерального собрания. Это привело бы другую сторону к ошибочному толкованию нашей решимости. В этой ситуации и в эти дни ошибочная оценка является опасной»
[637].
1 марта 1969 г. Царапкин встретился с Кизингером и еще раз изложил ему мнение советского руководства о ситуации вокруг Западного Берлина. После этой встречи правительство ФРГ заявило западноберлинскому сенату, что оно считает «полезным повторить попытку» вступить в переговоры с Восточным Берлином и просит сенат проявить соответствующую инициативу. 2 марта директор сената Граберт направил статс-секретарю Колю телеграмму: «Как мне сообщили, на сегодняшний день существуют предпосылки для конструктивного обсуждения затронутых вопросов в более широком плане. Я был бы благодарен, если бы Вы дали мне знать, соответствует ли это действительности. Если да, я в любой момент к Вашим услугам»
[638]. Очевидно, инициатива Бонна и Западного Берлина была следствием встречи Царапкина с Кизингером.
Реакция Восточного Берлина последовала 4 марта 1969 г. Как сообщало ведомство печати при главе восточногерманского правительства, правительство ГДР получило сведения о том, что все же рассматривается вопрос о переносе Федерального собрания и выборов президента ФРГ из Западного Берлина в Западную Германию. Коль предложил Граберту встретиться во второй половине дня 4 марта в здании Совета Министров ГДР
[639].
Встреча состоялась, но Граберт, по мнению Коля, был недостаточно информирован о сути дела и не смог дать разъяснений относительно ситуации, сложившейся вокруг Западного Берлина. Коль вновь указал на содержавшееся в письме Ульбрихта Брандту от 21 февраля 1969 г. заявление, что перенос Федерального собрания в один из западногерманских городов ослабил бы напряженность и дал бы возможность гражданам Западного Берлина посетить столицу ГДР на Пасху 1969 г. Граберт обещал подробно доложить сенату о содержании беседы. Вечером 4 марта Граберт по поручению сената направил Колю телеграмму, в которой отклонялось предложение ГДР
[640].
Это была последняя попытка найти компромиссное решение, которая закончилась неудачей. Правительство ГДР сразу же обвинило в этом западноберлинский сенат, заявив, что он «берет на себя роль исполнителя воли тех, кто при всех обстоятельствах хочет обострить напряженность в центре Европы путем проведения провокационных выборов… в Западном Берлине»
[641]. Сенат, в свою очередь, обвинил в неудаче переговоров ГДР. Восточная Германия продолжала настаивать на неприемлемых для Западного Берлина предварительных условиях: отказ от проведения Федерального собрания в обмен на посещения западноберлинцами Восточного Берлина только на Пасху 1969 г.
