Штоф в ответной речи тоже не сказал ни слова о Западном Берлине и даже не упомянул ФРГ. Зато член Политбюро и секретарь ЦК СЕПГ Э. Хонеккер, выступая 13 июля 1969 г. в Киеве, повторил стандартный набор претензий СССР и ГДР к внешней политике ФРГ, в числе которых было и требование отказаться от посягательств на Западный Берлин и уважать его статус самостоятельной политической единицы
[699].Эти требования почти дословно были повторены в совместном заявлении об итогах визита в Советский Союз партийно-правительственной делегации ГДР, в частности, требование отказа ФРГ от посягательств на Западный Берлин
[700]. Содержание совместного заявления подтверждало слова Громыко, что в ходе обмена мнениями по Западному Берлину СССР не пойдет «ни на какие шаги, наносящие ущерб особому статусу Западного Берлина»
[701].
Что же побудило СССР заявить 10 июля 1969 г. о готовности к переговорам по Западному Берлину? Ведь цели советского руководства оставались прежними: «выдавить» в максимальной мере ФРГ из Западного Берлина, добиться международно-правового подтверждения факта не вхождения этого города в состав ФРГ и особого статуса Западного Берлина как самостоятельной политической единицы. Еще одна цель заключалась в том, чтобы наиболее эффективно использовать западноберлинский рычаг для международно-правового признания ГДР, в частности, западными державами и ФРГ.
Советское руководство, вероятно, сделало из «третьего берлинского кризиса» вывод, что «силовые методы» в западноберлинских делах не приносят желаемого результата. Можно было, конечно, воспрепятствовать проведению той или иной акции ФРГ в Западном Берлине, но только при условии, что для ее осуществления не задействованы возможности военно-транспортной авиации западных держав. Именно здесь проходила граница советских возможностей «силового давления» на противоборствующую сторону. Становилось все более очевидным, что пути к достижению советских целей в Западном Берлине следует искать не на полях конфронтации, а в плоскости переговоров и поиска разумного баланса интересов сторон.
Но там же, где проходила граница советских возможностей в Западном Берлине, проходила и граница возможностей западных держав в этом городе. Их военно-транспортная авиация могла доставить в Западный Берлин депутатов бундестага ФРГ и федеральных министров, но они не могли помешать реализации мероприятий ГДР по усилению контроля на наземных коммуникациях, ведущих в Западный Берлин. Пробиваться в город с помощью вооруженного конвоя — такой вариант исключался западными державами, потому что он означал бы большую войну в Европе, или, вероятнее всего, Третью мировую войну.
Эту ситуацию, напоминавшую пат, хорошо понимали в Вашингтоне. Американское руководство рассматривало ее в свете концепции перехода от «эры противоборства» к «эре переговоров», провозглашенной Р. Никсоном. Западноберлинская газета «Тагесшпигель» выражала даже опасение по поводу того, что «обе супердержавы (США и Советский Союз) смогут добиться согласия, минуя европейских союзников Америки и во вред им»
[702]. Опасения газеты по поводу возможных действий США во вред своим союзникам вряд ли были обоснованы, но в том, что существовала возможность достижения соглашения между СССР и США, газета была права. Советское руководство, выражая готовность к переговорам по Западному Берлину, исходило из того обстоятельства, что такая возможность не только существует, но и вполне может быть реализована. Едва ли вызывало сомнение также и то, что Великобритания и Франция не останутся в стороне, если США будут проявлять готовность к переговорам. Таким образом, одной из главных причин проявления советской готовности к переговорам по Западному Берлину была обоснованная надежда (если не полная уверенность), что этот шаг со стороны СССР найдет благоприятный отклик в США, Великобритании и Франции.
Еще одной причиной проявления СССР готовности к обмену мнениями по Западному Берлину был расчет на то, что этот шаг советской дипломатии укрепит позиции СДПГ и лично Брандта в преддверии сентябрьских 1969 г. выборов в бундестаг. В Москве были уверены, что с социал-демократами найти общий язык будет легче, чем с правительством ХДС. Это касалось всего комплекса германских дел, включая вопрос о Западном Берлине. Не случайно и в ГДР (в кулуарных беседах) и в ФРГ заявление Громыко от 10 июля 1969 г. иногда называли «предвыборным подарком Кремля Брандту»
[703]. Определенную роль сыграла и позиция Шютца, неоднократно высказывавшегося в мае-июне 1969 г. за признание факта существования ГДР и границы по Одеру-Нейсе в обмен на признание легитимности связей между ФРГ и Западным Берлином.
Не все, однако, в советском руководстве считали целесообразным поддерживать СДПГ и Брандта. Против этого выступали, в частности, Б. Н. Пономарев и М. А. Суслов. «Консенсус в высшем звене, — отмечал В. М. Фалин, — сложился не сразу. Дипломатическое ведомство активно поддержал Ю. В. Андропов. Своими соображениями и весомой информацией он нейтрализовал скепсис М. А. Суслова, украинских и белорусских представителей. В итоге выкристаллизовалась линия советского руководства, интегрировавшая в себя вероятность смены политического караула на Рейне»
[704]. Эта смена произошла в результате сентябрьских 1969 г. выборов в бундестаг ФРГ — к власти пришло коалиционное правительство СДПГ-СвДП во главе с В. Брандтом.
На позиции СССР в европейских делах, в частности, в западноберлинских, не могла не влиять ситуация, складывавшаяся в отношениях между Советским Союзом и Китаем, особенно с учетом столкновений на границе в районе острова Даманский, происшедших в марте 1969 г. Западноберлинская газета «Берлинер Моргенпост» в связи с этим писала в редакционной статье: «Сообщения о последних столкновениях на советско-китайской границе освещают, подобно вспышке молнии, вопрос, почему Москва придает столь много значения проблеме достижения соглашения с США и консолидации своих завоеваний в Европе»
[705].
Наконец, советское руководство учитывало, что действительно «горячими точками» в противоборстве Востока и Запада стали Индокитай и Ближний Восток. США продолжали военные действия во Вьетнаме. Хрупкое перемирие между Израилем и арабскими странами, установившееся после «шестидневной войны» 1967 г., могло быть взорвано в любой день. Советскому Союзу нужно было прилагать значительные усилия — военно-технические, финансово-экономические, политические — для поддержки своих союзников и тех сил, на которые он опирался в «горячих точках» планеты.
